Первым на мой зов явился Миклуш. Выскочил из-за угла сарая весь такой красивый: в красной рубашке, перетянутой широким поясом с большой, начищенной до блеска, бронзовой бляхой, защищающей живот, со взведённым арбалетом в руках и кинжалом на поясе. В глазах пацана одновременно плескалось и осознание очередного залёта, ведь ему лично было сказано: спать до утра, и решимость выполнять выполнить любой приказ. Красавец, в общем, опять перед местными девчонками понтовался. За что я его осудить-то в принципе не могу. Но надо!
— Ману всю истратил⁈ — рявкаю я, вскочив на облучок фургона.
Повинный кивок — понятно или молнию метнул, красуясь, или переместился мгновенно метра на три под восхищённые охи-ахи, а на большее не хватит. Зато теперь он на полчаса пустой. А это повод!
— За нарушение прямого приказа, завтра в деревне со стражниками останешься! Сколько угодно будет времени перед девками красоваться! А сейчас марш в гнездо! И смотри у меня, если тварь первым не увидишь!
— Есть!
— Бл@ть! — вырвалось у меня обречённо. — Стой!
Еле успел схватить пацана за локоть, шустрой обезьянкой начавшего вскарабкиваться на переднюю дугу фургона. Следом за Миклушем из-за угла испуганно-любопытствующе выглядывала стайка мелюзги.
— Этих всех, — ткнул я пальцем в сторону детей, — в дом старосты загони, в подвал! Три минуты! Не успеешь, — этим ремнём выдеру, и хрен ты у меня его больше оденешь! Арбалет здесь оставь!
Вот теперь пацана реально пробрало. Он даже подтверждение команды забыл отдать. Быстро, но аккуратно сунув за переднее колесо арбалет, что ни говори, а Полусотник его к порядку приучил, Миклуш стремглав бросился к ребятне. Я было сунулся в фургон, но оттуда уже выглядывал Гнак, единственный, кому из нас не досталась вдовушка.
— Бурого во двор из хлева выгони и обратно! — тут же распорядился я, протискиваясь мимо него. — Если кого взрослых местных увидишь, ори: пусть прячутся.
— Есть! — гоблин рванул мимо меня зелёной ракетой.
Наконец-то нырнув в фургон, рванул крышку сундука с одеждой: в первую очередь штаны, затем ноги в сапоги — прямо так без портянок, куртку на голое тело, поверх неё пояс. Шлем? Да, ну его… В фургон заскочил Джок и, ни слова не говоря, принялся облачаться в боевое. Молодец. Так теперь оружие: привычный топор в петлю на пояс, на левую руку щит, в зажим на его внутренней стороне короткое копьё, чехол с болтами тоже на пояс, в руку арбалет. А теперь наружу.
— Чэч? –чуть не столкнулись лбами с Агеечем.
— Теневые гончие! — ответил на незаданный вопрос.
— Уверен⁈
— Ушастая предупредила, сунулся в тень, — услышал вой. Они близко, их много.
— Понял. Пропусти.
— Как думаешь, купол от них поможет? — во мне ещё теплилась надежда, что всё пройдёт не так страшно.
— Не слышал о таком ни разу, — обернувшись, взглянул мне в глаза старик, ставший вторым отцом. — Я бы на это не рассчитывал, парень.
Ладонь Агееча, вновь ставшая за последние месяцы крепкой, легла мне на плечо и чуть сжала, передавая веру старика без слов.
— Ну, значит, не буду ману зря тратить.
Я выскочил на облучок, осмотрелся: во дворе вечерние сумерки, но всё же ещё хорошо видно. Здесь на севере темнеет позднее, и это нам сейчас на руку.
— Бугор приказал малышню к вам в погреб спрятать! — слышу взвинченный голос Миклуша.
На крыльце дома стоит староста в одном исподнем, а перед ним ватага разновозрастной малышни, собранной Миклушем. Пацан, усиленно жестикулируя, почти что кричит на мужика. Надо поддержать пацана! Ору:
— Водрод! Уведи детей в дом, — твари на подходе!
— Чэч⁈ — слышу возмущённый голос старшего стража Вестара.
А чего возмущаться-то, я тоже почти с самого интересного момента сорвался. Следом за своим вожаком, прямо через закрытые ворота, один за другим перемахивает молодняк. Они, что в одном месте все тусовлись? Хотя кто их, брачные игры вололаков, знает…
— Ты что, медовухи перебрал⁈ — рычит Бёдмод, подбегая к фургону.
Ну, хоть в отличие от меня в штанах прибежал. Только хотел ему ответить, увидел, как с другой стороны на облучок взбирается пыхтящий Иван, ему тяжелее всех забег дался. Молча киваю в сторону фургона. Кивнув в ответ, Полусотник скрылся внутри. Хоть этот вопросов не задаёт, на которые мне придётся отвечать с уверенностью в голосе.
— Уау-у-у-у!
А вот и ответ на все мои сомнения! Негромкий, будто прорывающийся из-под земли или… с той стороны, замогильный вой, царапающий душу так, будто пригоршню битого стекла по телу растёрли. Жуткий вой! Аж вон Бёдмода пробрало. Старший страж Вестара ошеломлённо замер на мгновение на месте, и тут же злобно ощерился. Его лицо прямо на глазах начало вытягиваться, превращаясь в гротескную маску. Он в этом состоянии ещё и говорить мог, гавкающе, рычаще, плохо понятно, но мог.