— О каких друзьях вы говорите? — опешил кавалер. — Кто они такие, и откуда вы их взяли?
— Оттуда… — собеседница вскинула руки-
— Пресвятая дева Мария, меня еще никто так не унижал. И я потащилась за этим хлыщем и грубияном в неизвестность, да чтоб ему было пусто!..
Неожиданно за спиной Буало послышалась какая-то возня, и он неторопливо обернулся назад. Двое широкоплечих мужчин в одинаковых сюртуках с закатанными рукавами пытливо присматривались к его крепкой фигуре, один из них как бы взвешивал в руках дубовую табуретку, второй поигрывал толстой палкой. Сомнений быть не могло, мужчины решили немного поразвлечься и с ним.
Буало, занятый неприятным разговором с девушкой, упустил тот момент, когда посетители корчмы от слов перешли к делу. Вокруг кипела настоящая битва, увесистые кулаки с уханьями, со стонами и с хрясканьем вовсю лупили по физиономиям противников. По щекам и губам завсегдатаев харчевни растекалась кровь, она забрызгивала расстегнутые на груди рубашки, пятнала кровавыми следами и остальную одежду. Правая рука кавалера моментально вцепилась в эфес шпаги, а левая согнулась в локте и приподнялась кверху, защищая лицо от неожиданного удара спереди.
Один из мужчин скорчил обидную гримасу и смачно сплюнул на дощатый пол.
— Вряд ли он республиканец, Одилон. Скорее этот господин принадлежит ко двору будущего императора, — он протянул тяжелую руку с грязными пальцами по направлению к груди кавалера. — Посмотри на эту массивную золотую цепь и на его холеное лицо, разве ты не видишь, что ему глубоко плевать на нас, на рабочих и крестьян?
— Ты прав, Мишель, у него и перстень с камнем не простой, а королевский. Для таких, как он, мы чернь, обыкновенное быдло. Кроме того, он наносит оскорбления прекрасной мадемуазель, сидящей с ним за одним столом.
— Этот мерзавец способен опошлить даже красоту женщины, а это уже преступление. По-моему, он достоин казни на гильотине, как его предшественники из дворян во времена славной революции под руководством Робеспьера и Мюрата.
— Мы успели забросать землей колодец в центре двора королевской резиденции Лувр, провели в многочисленные ее комнаты водопровод, мы построили новые величественные дворцы и проложили прекрасные дороги. А они снова хотят возвратить себе принадлежащие народу залы, набитые драгоценными произведениями искусства, и разъезжать по нашим дорогам в дорогих каретах, — продолжал нагнетать обстановку первый мужчина.
— И снова ты сказал чистую правду, Мишель. Этого допустить никак нельзя! — товарищ оратора принялся закатывать рукава, не переставая размышлять вслух: — Скорее всего, этот месье из богатеньких дворян, которые в годы революции поддерживали жирондистов, а после термидорианского переворота и реставрации королевской власти вернулись назад и сумели вновь овладеть народным добром.
— Похоже, что так, им не привыкать с жиру беситься.
Буало ногой отодвинул табуретку и сделал полшага назад. Он прекрасно осознавал, что конфликта вряд ли удастся избежать, но и драться с безоружными мужланами ему тоже было противно.
— Господа, я никогда не состоял ни в каких политических партиях, тем более не собираюсь вступать в них сейчас, — как можно спокойнее сказал он. — Давайте разойдемся по-хорошему, и мы с мадемуазель навсегда оставим этот гостеприимный постоялый двор.
— А мне здесь понравилось, — неожиданно откликнулась за его спиной недавняя собеседница. — Почему это вы надумали принимать решения за меня?
— Потому что вам здесь не место, — обернувшись к ней, громко зашипел Буало. — Вы желаете, чтобы нас оставили тут навсегда?
— Но и покидать этот славный городок с такой веселой гостиницей мне не хочется, — девушка воткнула руки в бока. — Так что придется вам убираться отсюда одному, а я постараюсь продолжить трапезу. Заодно посмотрю, кто из этих милых господ одержит победу.
— Да, конечно! К тому, кто победит, вы и присоединитесь, — ехидно заметил Буало. — Мадемуазель Сильвия, не смею утверждать, но мне кажется, что такая позиция вам к лицу.
— А вам какая забота? — ухмыльнулась девушка. — Вы лучше приготовьтесь защищаться. Кажется, на вас обратили внимание еще двое граждан свободной Республики.
Кавалер моментально принял боевую стойку и ощупал глазами своих противников. К ним действительно готовилась присоединиться парочка таких же увальней с мозолистыми руками. Оба они шумно дышали, их рубашки на груди были забрызганы кровью. Видимо, до этого они принимали активное участие в драке. У одного из них, в армейских брюках и в кителе, на боку болталась офицерская шпага в черных ножнах, отделанных медью, а в руках, затянутых в белые перчатки, он покручивал пистолет.
— Господа, что за шум без боевых действий? — развязно спросил он у первых противников путешественника, увидев кавалера, кинул правую руку к эфесу шпаги и заметил: — О, я вижу, что вы не зря обратили внимание на этого хлыща! У него одно только оружие чего стоит, не говоря об одежде и шляпе со страусиными перьями. — Точно подмечено, — воспряли духом друзья, не знавшие, за что еще прицепиться. — Головной убор этого мерзавца указывает на его принадлежность к дворянскому роду. Значит, в революцию дворян перебили не всех, осталась работа и для нас! — радостно загагакал гражданин в армейских штанах.
— И этот подлец еще смеет свысока разговаривать с нашим товарищем, одетым в простенькое платье гражданки Республики. — тот тип, которого назвали Одилоном, ткнул пальцем в сторону Сильвии, покрывшейся краской возмущения. — Товарищи, пора призвать его к ответу и поставить на то место, которого он заслуживает.
Кавалер попытался было снова оправдаться, чем еще больше подлил масла в огонь. Видимо, на краю Республики, рядом с хамоватой Германией, здешнее население переняло и грубые качества немцев, не слишком отягощенных культурой поведения.
— Повторяю, господа, ни к каким партиям я не принадлежу, мне одинаково претят как имперские амбиции, так и грубые замашки республиканцев, — крикнул он. — Граждане…
Но было уже поздно, четверо республиканцев словно дожидались того момента, когда он попытается произнести хоть одно обидное слово в их адрес.
— Да он еще и обзывается, — визгливо воскликнул кто-то из них.
Буало едва увернулся от брошенной в него глиняной кружки с недопитым вином, но тут же ему в лицо врезался кулак, обтянутый шершавой белой перчаткой. Бывший офицер попал точно в переносицу, и кровь потоком хлынула из ноздрей кавалера. Буало увидел, как этот мужчина в армейском кителе приготовился ударить его еще раз, пригнувшись, подсел под соперника, боднул его головой в живот и тут же пропустил еще несколько крепких тумаков от окруживших его республиканцев. Удары посыпались как из рога изобилия, кулаки застучали по бокам, по груди, по шее, кто-то старался сбить его с ног, настырно тыча каблуками по ботфортам.
Буало почувствовал вдруг резкую боль в колене, видимо один из прицельных ударов достиг своего назначения. Чтобы не оказаться на полу, он напряг все силы, отпрыгнул от противников, выхватил из ножен шпагу, выставил ее острием к нападавшим и закачал концом сверху вниз, не давая приближаться распалившимся республиканцам.
— Предупреждаю вас, граждане свободной республики! Еще один шаг, и я проткну насквозь любого, кто посмеет ко мне прикоснуться, — усмиряя запальное дыхание, хрипло сказал он.
Мужчины отшатнулись было назад, но тут же снова окружили кавалера. Их озверевшие лица не обещали ничего хорошего. Но здесь не выдержала девушка, стоявшая по другую сторону стола и поначалу спокойно наблюдавшая за дракой. Она вдруг выскочила, встала перед нападавшими и раскинула руки в стороны.