— Раз между друзьями так принято — спой свою песню. Только пусть она будет покороче: силы меня оставляют. Боюсь, не дослушаю до конца.
Ишак забрался на пригорок и заревел во всю мочь:
— Иа! Иа! Иа!
А неподалёку, в долине, раскинулся аул. Люди услышали, что вдруг ишак заревел, и поняли: с ним что-то случилось. Взяли ружья и побежали к нему.
Ишак перестал кричать и спрашивает у волка:
— Вот и кончилась моя прощальная песня. Понравилась она тебе?
А волк уже заметил людей и ответил так:
— Видно, не одному мне понравилась твоя песня, но и тем людям, которые бегут сюда. А может быть, они прослышали о моём возвращении и спешат повидаться со мной? Тогда… — Но договорить он не успел.
Раздался выстрел, и волк упал.
Щедрость муллы
ёрт ходил с зурной через плечо. Кто-то спросил у него:
— Зачем ты зурну таскаешь с собой?
— Как — зачем? — обиделся чёрт. — Чтобы играть на ней, когда мулла подаст милостыню бедным.
— И часто тебе играть приходится?
Чёрт ответил:
— То-то и беда, что не приходилось. Живу я лет девятьсот, а сыграть на зурне так и не удаётся.
Пастух и жадный мулла
улла прикидывался святошей. Кого ни встретит, одно твердит: «Я по святой книге — Корану живу». А рядом с муллой жил пастух. Надоело ему слушать, как мулла похваляется, и решил он показать людям, что мулла поступает не по Корану, а как ему выгодно.
Пришёл пастух к мулле и говорит:
— У меня подохла любимая собака. Нельзя ли её на кладбище похоронить?
Мулла возмутился:
— Разве можно кладбище осквернять? Уходи прочь, не стану я Коран нарушать!
Пастух притворился, что опечален, и сказал мулле:
— Жаль, что Коран этого не разрешает. Собака мне верным другом была, стадо от волков оберегала. Я дал клятву, что, когда хоронить её буду, пожертвую самого лучшего барана. Нельзя ли в Коране хоть какую-нибудь тропинку найти, чтобы пронести собаку на кладбище?
Мулла решил, что пастух готов ему барана пожертвовать. И глаза его загорелись. Он сказал:
— Что же ты сразу не объяснил, что говоришь об овчарке! Я подумал — речь идёт о дворняжке простой. А для овчарки, да ещё такой заслуженной, не то что тропинка — широкая дорога в Коране отыщется. Не беспокойся, похороним собаку на кладбище. И не только похороним, но и камень с надписью священной поставим.
Пастух просиял:
— Спасибо тебе, добрый мулла, очень ты меня обрадовал! Я сейчас же пойду, выберу лучшего барана и пожертвую бедной вдове и её детям!
Мулла понял, что не видать ему барана, и завопил:
— Нет в Коране тропинки для твоей собаки! Была одна — та самая, по которой ты ко мне пришёл, да и она бурьяном заросла. Пусть тебе её отыщут дети вдовы.
— Успокойся, — ответил пастух, — собака моя жива-здоровёхонька. Я только хотел проверить тебя. Отныне я знаю, что ради выгоды своей ты любую тропинку в Коране отыщешь.
Пошёл он и рассказал всё людям. С тех пор поговорка пошла: «За взятку мулла даже овчарку разрешил на кладбище хоронить!»
Кто сильнее
хал по дороге князь со своей свитой. Наступил вечер, и приближённые спросили у князя, куда везти его ночевать.
— Куда хотите, — отвечает князь, — не везите только туда, где есть кто-нибудь сильнее меня.
Приближённые повезли его к одному горцу, который жил неподалёку. У горца был маленький ребёнок. Князь услыхал его плач и говорит:
— Я просил не везти меня туда, где есть кто-нибудь сильнее меня.
— Помилуй, князь, — отвечали приближённые, — здесь никого нет сильнее тебя.
— Сильнее меня ребёнок — он не будет выполнять мои приказания.
Чья небылица чуднее?
огда к мельнику приходили молоть зерно, он объявлял:
— За помол я ничего не беру. Но, прежде чем получить муку, каждый должен рассказать небылицу. Потом я тоже расскажу небылицу. Чья небылица будет занятнее, тому и мука достанется.
И так этот мельник поднаторел на обмане, что победить его никому не удавалось. Уходили люди с пустыми мешками. А мельник день ото дня становился богаче да нахальнее.
Но недаром говорят: повадился кувшин по воду да остался на берегу.
Пришёл как-то к мельнику бедный чеченец. Принёс мешок — заплата на заплате. А кукурузы в мешке не больше пуда. Но и на этот пуд позарился жадный мельник.