стужа лезет в анус,
сбоку
ветер дует в бок!»
А вокруг
как не бывало
ни живых,
ни мертвецов…
Слава Богу,
до привала
доплелись в конце концов.
Был привал на перевале.
Я лежал, а ты сидел
Я сказал:
«Отвоевали…»
Ты не небо поглядел.
Резко щелкнул зажигалкой,
сигарету прикурил,
и дымок сырой, мочалкой
к небосводу воспарил.
Облака курились дымом,
окаймляя край земли.
По горам непроходимым
мы до Грузин дошли.
Ты пыхнул окурком «Примы»
и сказал:
«Дымок к дымам!
Раз до Грузии дошли мы,
значит,
скоро по домам!»
ЖАВОРОНОК
Смыло кровь дождем ручьистым,
бегай без опаски.
Снова поле стало чистым,
словно в русской сказке.
Был ли бой,
на ад похожий?
В небе златотканом
замер жаворонок божий
крестиком чеканным.
В травах,
вязелем увитых,
на лугу зеленом
колокольчики
убитых
поминают звоном.
ПРОЩАЙ, ЧЕЧНЯ!
Последний снег зернист и порист
В вагоне вонь шибает в нос.
Еще чуть-чуть, и скорый поезд
рванется прочь со всех колес.
В купе залезу.
как в берлогу,
но не оставишь ты меня.
Куда 6 ни ехал,
всю дорогу
со мной ты,
чертова Чечня.
Глава закрою и увижу
совсем не то, что по нутру.
Из Сунжи пью гнилую жижу…
У костерка баланду жру…
Стреляю в небо для острастки..
Вжимаюсъ в трещину в скале…
Бреду е рукой на перевязке
по богомерзкой Ханкале…
Не солнце,
а подобье горна,
не воздух,
а горячий воск…
Хватает прошлое за горло,
как беспощадный горный волк.
Взрывались мины-самоделки.
Не ставя жизнь
и вполцены,
швыряли в нас гранаты девки,
стреляли в спину пацаны.
Жестокая война без правил.
Я помню,
как у Черных скал
под окруженье нас подставил
залетный горе-генерал.
Глушили,
как в пруду рыбешку,
нас,
брошенных в беде солдат.
Он был похожим на бомбежку,
тот сумасшедший минопад.
Глаза закрою: вон наш старший.
До фильтра «Яву» докурив,
роняет,
вдруг хрипатым ставший:
«Идем, братишки, на прорыв…»
Нет,
мертвые не имут сраму..
Наш старший вскинул автомат.
«Братишки, за Россию-маму!»
А дальше - трехэтажный мат.
В броске навстречу иноверцам
он рухнул,
сделав полушаг…
Вон он лежит
с пробитым сердцем
и с изумлением в глазах…
Я в подмосковные Вербилки,
хоть на полдня,
но заскочу,
и на твоей,
сержант,
могилке
зажгу свяченую свечу.
Жить за себя,
жить за него нам…
Смертям назло,
врагам на страх…
Звучит команда:
«По вагонам!»
И топот,
как обвал в горах.
На Грозный,
снегом убеленный,
бросает алый свет закат,
а впереди горит зеленый,
напоминая про джихад.
И под собой земли не чуя,
спешит к вагонам солдатня.
Держась за поручень,
кричу я:
«Прощай, умытая Чечня!»