Хотел Дудаев того или нет, но он сам выдал здесь квинтэссенцию своей социально-экономической программы. Но дело, в конечном счете, не в нем. Дело в том, что его поддерживало высшее руководство России. Широко известен факт, когда весь личный состав учебной дивизии, расквартированной на территории республики, был выведен за ее пределы, а техника, вооружение, боеприпасы, продовольственные и вещевые запасы почти полностью оказались в распоряжении Дудаева.
В подтверждение того, что это был вовсе не случайный «просчет», еще один факт.
Бывший работник КГБ, хорошо знакомый мне, с нескрываемой душевной болью делился: «В нашем здании, — говорил он, — сколько этажей над землей (здание 4-этажное), столько же и под землей. Там было автономное электро- и водоснабжение. Там было столько вооружения, боеприпасов, продовольствия, что мы три года могли держаться. Но из Москвы дали приказ оставить все это на месте. И «добро» перешло в распоряжение Шамиля Басаева».
Еще один «просчет» федерального руководства: начало разгрома высшего законодательного органа — Верховного Совета республики. Он был избран народом на основе существовавших тогда законов, а разогнан толпой фанатиков и хулиганов, вооруженных кольями. Ну и чем все это закончилось?
В середине 1992-го, за год до расстрела Белого Дома в Москве, председатель Верховного Совета России («лицо кавказской национальности» Р. Хасбулатов) побывал в Грозном. В это время проходила очередная сессия Верховного Совета республики. Явившись на заседание этой сессии, он, подобно легендарному матросу В. Железняку (разогнавшему в январе 1918 года Учредительное собрание), потребовал от Верховного Совета республики принять решение о самороспуске и, в конечном счете, добился этого. А председателю Верховного Совета республики Доку Завгаеву пригрозил, что если тот будет здесь проявлять какую-либо самостоятельность, то он (Хасбулатов) доставит Завгаева в Москву в клетке. Так «демократом» Хасбулатовым без танков, без стрельбы был практически «расстрелян» высший законодательный орган республики и установлена диктатура генерала Дудаева. А в октябре 1993-го, но уже в Москве, все это, только в более ярком проявлении, случилось с Хасбулатовым. Воистину: посеявший ветер — пожнет бурю.
Ненароком коснувшись фамилии Завгаева, невольно задумываешься над вопросом: а что могло бы произойти, если бы федеральное руководство в начале 90-х поддержало не Дудаева, а Завгаева? Есть немало оснований полагать, что Чеченская Республика осталась бы Чеченской Республикой, а не стала бы Ичкерией и избежала бы трагедии, в пучину которой ее ввергли определенные силы в Грозном и в Москве.
Известно, что во всех сегодняшних республиках Северного Кавказа после ГКЧП на значительный срок остались почти те же руководители, что были и до ГКЧП. Они смогли уберечь свои регионы от тех катаклизмов, которые обрушились на Чечню. А смог бы добиться этого Завгаев? Абсолютно убежден в том, что при соответствующей поддержке Москвы, даже при условии ее невмешательства, он смог бы добиться этого.
Дело в том, что во все время существования советской власти в соседних республиках их первыми лицами были представители местных национальностей. И только в Чечне первым лицом был обязательно русский, а уже вторым — чеченец. Доку Завгаев был первым чеченцем, ставшим главным в своей республике! Это был крепкий хозяйственник, достаточно дальновидный, хладнокровный и принципиальный политик. Он пользовался вполне заслуженным авторитетом и уважением у населения республики. К тому же вокруг него уже формировалась группа молодых политиков, вооруженных не кольями, а глубокими знаниями в различных областях.
«Два факта. По инициативе и по протекции некоторых моих коллег, — рассказывает далее Ф. Боков, — Завгаев принял меня.
Внимательно выслушал и при мне же дал распоряжение не препятствовать открытой критике пресловутой «концепции добровольного вхождения Чечено-Ингушетии в состав России». Хотя незадолго до этого секретарь обкома партии по пропаганде (между прочим, «лицо кавказской национальности») убеждал в своем кабинете группу оппонентов этой «концепции» в том, что она уже принята обществом, вошла в сознание народа, что всякая критика ее лишь раскалывает общественное мнение, дестабилизирует обстановку в республике и т. д., и т. п. «Кому это нужно?» — вопрошал он.