Рассказывает Сергей Еремин:
«Где-то сзади стояли вооруженные люди, которые отдавали какие-то команды. Причем даже, по-моему, я сам не видел, но стрельбу слышал».
Толпа становилась все агрессивнее. Бойцы, помня о приказе, огонь не открывали: ведь они в Дагестане, на эту территорию действие президентского указа не распространяется. Солдаты терпеливо сидели внутри БТР, офицеры на броне.
В какой-то момент под крики женщин на бронетранспортеры стали запрыгивать мужчины и стаскивать на землю военнослужащих. Они явно провоцировали их на ответные меры.
Сергей Еремин так вспоминает об этом:
«Там крики непонятные были, возгласы. Кого-то избивали, кого-то пытались стащить вниз из тех, кто был снаружи. Значит, наши ребята, которые на броне сидели, они не давали возможность подойти к машине».
Старшие офицеры спустились к обезумевшей толпе и пытались что-то объяснить окружившим их людям. Следующий момент прапорщик Еремин, находившийся внутри БТР, заметил, как на броню запрыгнули молодые парни из местных и буквально выдернули из командирского люка машины майора Афонина. В этот же люк бронетранспортера снаружи кто-то просунул ствол автомата.
Сергей Еремин продолжает свой рассказ:
«Он был без магазина. Там сидел Марселин, наш водитель. Ему наставили автомат прямо в шею, впритык фактически. Я посмотрел, что автомат без магазина. Значит, ствол нагнул двумя руками. Тогда его выдернули. И потом уже слышу, что затвор передернули. Значит, автомат уже с магазином. Я выглянул в люк и говорю: «Если в солдата выстрелите, я открою огонь».
Далее события стали развиваться стремительно. Из толпы вырвался БТР, но его тут же догнали. Что было потом, Еремин помнит во всех деталях.
«Начали просто всех вытаскивать, кто там был, — вспоминает он. — Кому-то, как говорится, досталось, кого-то били, кого прикладом, кого чем. Ну, меня последним тоже оттуда вытащили. Потом появились какие-то люди в штатском. Они начали нас ограждать от действий бесчинствующей толпы».
Так всего за несколько минут на площади в Хасавюрте было захвачено более 50 военнослужащих внутренних войск. Они не имели права сделать ни одного выстрела, даже защищаясь. Заметим, именно в это время через город должен был пройти корпус генерала Рохлина. Прибытие сюда этих внушительных сил предотвратило бы провокацию. Но у ее организаторов были развязаны руки. Потому что, скорее всего, им стало известно, что в тот день генерал Рохлин не выполнил приказ о наступлении. Помня об опыте войны в Афганистане, он потребовал письменного подтверждения приказа из Москвы. Шло время, Москва молчала. А в Хасавюрте разворачивались трагические события.
Командир 57-го полка еще не знал, что отныне некоторым его подчиненным уготована невольничья судьба на долгое время. Военнослужащих держали в здании бывшей школы, пока составляли пофамильные списки. Потом разделили. Солдат и офицеров содержали отдельно. Через какое-то время пленных по 4–5 человек увезли по домам местные жители.
Еремин, а с ним еще четыре человека, оказался в доме у пожилого чеченца. Здесь же находились двое его сыновей. Все вооружены, кто охотничьим ружьем, кто ручным пулеметом или автоматом. По местным понятиям, семья оказалась хорошей, пленных накормили. Затем старик разговорился, даже предложил им уйти. Но Еремин старику не поверил. Сам он так объясняет свой отказ:
«Ты нас выпустишь, — говорю я ему. — Мы за ворота выйдем, потом стрелять начнешь». И тут он спрашивает: «А ты чего, служил раньше где, что ли?» Отвечаю: «Да, служил». — «В Афганистане?» — «Да, в Афганистане». Он говорит: «Мусульман, наверное, убивал». Но я промолчал. «Ну, ладно, — говорит, — это все, самое главное, что тут все мирно закончилось. То, что по людям стрелять не начали, это вот самое главное». Старик успокоил: «Никому вас не отдам».
Но уже ночью возле дома остановился автомобиль. Через минуту в комнату ворвались вооруженные люди.
«Вошли три представителя, видимо, из банд, ну, бандиты, по ним видно, или бывшие заключенные какие-то, очень резко так говорили. И они встали так, что оружие было направлено в нашу сторону».