Пленным повезло, они попали к "чеченцу Али" и были переданы солдатским матерям после унизительной процедуры. Потом трусливый майор был отправлен в Боснию в составе миротворческих сил России (вместо того, чтобы быть подвергнутым суду военного трибунала или, по крайней мере, позорному увольнения со службы), а "чеченец Али", как было сказано в закадровом комментарии, "погиб, защищая свою Родину".
Вот так, оказывается, бандиты защищают свою Родину, а бедные российские офицеры вынуждены сдаваться им в плен, чтобы не слишком мешать в этом «благородном» деле. Бандиты становятся героями, трусы — добряками.
Через несколько месяцев оказалось, что Али не погиб, и «Взгляд» продолжил тему, сделав передачу с этим Али, который теперь позировал перед телекамерой, философствуя на берегу речки и кидая в нее камешки. Смысл передачи был такой — вот они какие мирные и добрые, эти чеченцы! А ведь он, этот Али, убил не одного русского — чьего-то мужа, брата, сына… «Взгляду», как показала практика, такого рода мысли никогда не приходили.
Ранее популярный “взглядовец” Политковский тоже сделал свой вклад в прочеченскую журналистику. Его героем стал таджикский комсомолец, обосновавшийся в Москве в качестве ведущего журналиста по теме Чеченской войны в “Комсомольской правде”. Упражняясь на бильярде, журналист подобно бандиту Али философствовал: “Наши — не наши… Не понимаю! Живем в одной стране.” Посидел бы этот “философ” среди уголовников в зоне или в чеченском зиндане — научился бы отличать граждан от всякой нечисти.
Дудаевский режим поставил нестойкое общественное мнение России себе на службу. Иностранные и российские журналисты стали проводниками его пропагандистской кампании. Их беспрепятственно пускали всюду, где дудаевские пропагандисты могли предложить материал, унижающий Россию и русских солдат.
Скрывая факты зверств дудаевских бандитов, надругательств над раненными и убитыми, журналисты предлагали публике картины милого общения чеченцев с пленными. Чтобы распропагандировать нестойкое общественное мнение, лидеры бандформирований демонстративно возвращали пленных российских солдат в руки их родителей, игнорируя военное руководство, с которым на эту тему отказывались вести переговоры. Кинокамеры снимали процесс передачи пленных, смакуя унижение, а Россия без звука глотала нанесенное оскорбление. Русским не пришло в голову передавать захваченных боевиков их родителям…
Почему российские журналисты в своем большинстве достойны презрения? Потому что им нечего было терять и никого не было жалко. Они все превращают в «картинку». Видит оператор через объектив женщину, узнавшую в трупе своего сына и не останавливает съемку, воспроизводя во всех деталях смятение, ужас, горе, перекашивающие материнское лицо и трупный холод развороченного пулей лица сына. Тут бы шапку снять, успокоить женщину, а оператор снимает и снимает, выискивая лучший ракурс…
Поиск нужного воздействия на зрителя приводит к тому, что в кадре всегда мужественные лица чеченских головорезов и затравленные, испуганные лица русских солдат. В кадре оказывается старуха, которую спрашивают чем закончится война. Старуха говорит: «Победой». "А чьей?" — настаивает оператор. "Да все равно чьей," — говорит на радость оператора испугавшаяся старуха, — "лишь бы закончилась".
Таким образом, нам навязывают неразличение победы и поражения, готовность спрятаться от бед войны, послать под пули кого угодно, лишь бы не пойти самому, лишь бы не проводить "на убой" кого-то из близких. Подорванное самосознание народа позволяет довести гражданина России до согласия на победу чеченцев, лишь бы избавиться от страха за себя и своих близких.
Героями телеэкрана становятся дезертиры и их буйные матери, готовые к чеченской оккупации России, "лишь бы не было войны". Героем телеэкрана становится слабонервный дурачок, попавший в плен к бандитам и готовый пригласить их на свою свадьбу за то, что они его не били и давали есть, а потом отпустили. Героем становится солдатик, принявший в плену ислам, своими отбитыми мозгами не способный объяснить, что это для него значит. Героем становится офицер, бравирующий тем, что ходил на переговоры к чеченцам с единственным патроном в пистолете. И вот вереница этих “героев” проходила по телеэкранам всю Чеченскую войну.