Два факта. По инициативе и по протекции некоторых моих коллег, — рассказывает далее Ф. Боков, — Завгаев принял меня. Внимательно выслушал и при мне же дал распоряжение не препятствовать открытой критике пресловутой «концепции добровольного вхождения Чечено-Ингушетии в состав России». Хотя незадолго до этого секретарь обкома партии по пропаганде (между прочим, «лицо кавказской национальности») убеждал в своем кабинете группу оппонентов этой «концепции» в том, что она уже принята обществом, вошла в сознание народа, что всякая критика ее лишь раскалывает общественное мнение, дестабилизирует обстановку в республике и т. д., и т. п. «Кому это нужно?» — вопрошал он.
Могу также свидетельствовать, что Завгаев не в своем кабинете, а в открытой аудитории встречался с представителями обозначившейся тогда оппозиции в лице З. Яндарбиева, М. Удугова и других. Открыто с ними полемизировал. Свидетельствую об этом потому, что присутствовал на этих встречах, при этой полемике, на основании чего могу сделать вывод: он не приветствовал отделение Ингушетии от Чечни, был достаточно трезвым политиком, чтобы не видеть абсурдность и пагубность набиравшей обороты тенденции выхода Чечни из состава России. Говорил об этом открыто и делал все, что можно было в тех условиях, чтобы не допустить развития событий в гибельном направлении»…
Федор Павлович со своей семьей вынужден был покинуть Грозный, как вынуждены были сделать это десятки тысяч русских, коренных жителей республики. А новоявленный президент Ичкерии Дудаев, выступая на митингах, не уставал повторять: «Противостояние аппетитам хищного российского правительства не должно распространяться на беззащитных российских граждан. Раз они живут вместе с нами — они стали полноправными гражданами нашей республики. А мы в обиду своих людей не дадим!» Поразительный цинизм.
О том, как русские, армяне, евреи, представители других национальностей, проживающие в Чечне, почувствовали себя «полноправными жителями республики» (и, что немаловажно, сами чеченцы), — разговор еще впереди. Хотелось бы остановиться наличности Джохара Дудаева.
Родился Джохар Дудаев в 1943 году в селении Ялхорой Галанчожского района Чечено-Ингушетии. В большой семье он был тринадцатым ребенком. От первой, старшей жены Даны у его отца Мусы было четверо сыновей — Бексолт, Бекмурза, Мурзабек и Рустам — и две дочери — Албика и Нурбика. От второй, Рабиат, родилось четверо сыновей — Махарби, Басхан, Халмурз, Джохар — и три дочери — Базу, Басира и Хазу. Говорят, что точную дату рождения Джохара никто не знает. Документы во время высылки чеченцев в Казахстан были утеряны. В личном деле указана дата — 15 мая 1944 года.
После окончания в 1960 году грозненской средней школы Дудаев подал документы на физмат Североосетинского госуниверситета, где проучился до второго курса. Затем забрал документы и тайком от родителей уехал в Тамбов, где поступил в военное летное училище имени Марины Расковой.
В 1966 году, по окончании училища, получил диплом с отличием. Начал военную службу в Московском военном округе. Затем 15 лет проходил службу на различных должностях в Сибири. В 1974 году окончил командный факультет Военно-воздушной академии имени Ю. А. Гагарина. В 1969 году женился на Алевтине Куликовой. Трое детей. Два сына — Овлур и Деги, дочь — Дана.
Член КПСС с 1968 года. Из партийной характеристики: «Принимал активное участие в партийно-политической работе. Выступления всегда носили деловой, принципиальный характер. Зарекомендовал себя политически зрелым и добросовестным коммунистом. Морально устойчив. Идеологически выдержан…».
В 1985 году назначается начальником штаба авиационной дивизии в Полтаве. Последняя должность — командир дивизии тяжелых бомбардировщиков в эстонском городе Тарту.
Осенью 1989 года Дудаеву присваивается звание генерал-майора. За плечами двадцать девять лет службы в армии. Ордена Красной Звезды и Красного Знамени, более двадцати медалей. Блестящая карьера военного летчика… Но Дудаев решает круто изменить свою жизнь. Его захлестывает водоворот политических событий. Разваливается Советский Союз, экстремисты и националисты всех мастей при молчаливом согласии федерального центра запускают идеи о независимости и суверенитете. А затем, опять же пользуясь нерешительностью Москвы, переходят в открытое наступление. Чечня не становится исключением.