— Лет четырнадцать наверно, — сказал Сергей, рассматривая лицо мальчика, залитое кровью, пуля попала ему прямо в переносицу.
— Интересно, кто из нас, его грохнул, — сказал я в ответ, подошел к окну, — мы слишком близко шли к дому, ему пришлось встать на подоконник, чтобы стрелять в нас.
— Нам повезло, что это сопляк, он успел сделать всего один выстрел.
— Да профессионал положил бы обоих.
— Ладно, пошли отсюда, — предложил Кулов.
— Стой матрасы, возьмем, я не собираюсь мерзнуть из-за этого урода, — возразил я. Какая-то ярость овладела мной: дал очередь в телевизор стоявший в углу, потом схватил торшер и с размаху разбил его об стену. Кулов в это время расстреливал хрустальную посуду стоявшую в серванте.
Отвели душу, снова перезарядили обоймы и ушли забрав с собой по два матраса. На улице я подобрал винтвку взял ее за ствол и с рахмаху стал бить об стену, то тех пор пока деревянные части не отвалились, потом вытащил затвор и выкинул ставшее бесполезным оружие в канаву. До блокпоста уже пришлось бежать.
Там нас уже ждали, Кузя со Снайпером притащили с собой ведро с супом, сваренным тыловиками на походной кухне, хлеб и сигареты. Ждали только нас с Куловым.
— Ну, пацаны, надо согреться, — сказал Кузя и достал алюминиевую канистру.
— Чё пойло приволок, — оживились мотострелки.
— Ну, мы вот со Снайпером в один подвал заглянули, там всякие соленья были и вот это, — Кузя приподнял канистру.
— Ну-ка, — схватил канистру Бармаков, он отвернул крышку и налил в пиалу подставленную Куловым красную жидкость. Кулов понюхал жидкость и резюмировал:
— Вино кажется.
— Ну, давай не тяни, — Кулову протянули соленый огурец из банки, которую заодно с канистрой притащил Кузя.
Кулов выпил, закусил огурцом и стал хлебать суп прямо из ведра.
После ужина разделились на две смены. Каждой выпадало по четыре часа дежурства. Первая смена осталась в доме, а вторая спустилась в блиндаж. На пост заступили Кулов, Бармаков и я.
Расположились у окон, каждый у отдельной стены, за четвертой глухой стеной без окон стояла командно-штабная машина. Пока мы ходили за матрасами Бармаков получил у Романенко ящик гранат и два цинка с патронами. Каждый взял по одной гранате, остальные положили в окопчик, специально вырытый под боеприпасы.
Ночь тем временем вступила в свои права. Новогодняя ночь по старому календарю.
Я устроился у окна, выходящем на дорогу. На другой стороне дороги виднелся гараж — в нем расположился соседний пост. Блиндажи обоих постов были расположены так же напротив друг друга.
Занялся чисткой своего автомата, благо ночь выдалась светлая. Вместо оружейной смазки пришлось использовать смесь солярки с машинным маслом, которую выпросил у механика командно-штабной машины. Кулов с Бармаковым осторожно курили, пряча огонек сигареты в кулак, и разговаривали в полголоса. Я слушал их разговор и шуровал шомполом в стволе "калашника"
— Слушай Леха, — так звали Бармакова, — ты знаешь, какая ночь сегодня? — спросил Кулов.
— Не-а, — вяло промычал тот в ответ.
— Старый новый год.
— Ну и че, — так же вяло спросил Леха.
— Чё — чё, через плечо, в новый год че было забыл?!
— А-а-а, думаешь, и сегодня так будет?
— Не знаю, но надо ко всему быть готовым.
Я собрал свой автомат и тоже закурил. Все было спокойно сегодня нам приказали прежде чем стрелять спрашивать пароль. Мы не всегда это делали, знали: чеченцам зачастую известны все коды, акцент не выдавал боевиков из-за того, что в их рядах появились русскоязычные наемники. Чтобы разогнать сон начинавший одолевать я вышел на дорогу и натянул через нее проволоку. Довольный своей придумкой, вернулся на свое место.
— Надо все-таки отметить старый новый год, — подал голос Бармаков.
— Как, хором спросили Кулов и Марат.
— Ракетами сигнальными, у меня две штуки есть.
Предложение Бармакова было принято с одобрением, среди ракет постоянно взлетавших то там, то тут, эти не вызвали бы подозрений. Как только часы Бармакова показали полночь, все трое выпили вина, после чего запустили ракеты. Опасения были напрасны: со всех постов вверх взвились ракеты, поднялась стрельба из всех видов оружия, трассеры огненными стрелами перерезали небо. На всех постах стали орать. Кулов с Бармаковым поддержали эту какофонию криками и стрельбой. Только я не стал стрелять, не хотелось еще раз чистить автомат.