Себастьян подумал о мужчинах, которые что-то значили в жизни Рэйчел, — о Хью Гордоне, Джорджио Донателли и Лео Пьерпонте. Кто из них настолько одержим ненавистью к женщинам? А что насчет постоянно меняющихся влиятельных поклонников, таких, как адмирал Уорт или лорд Граймс, из которых она, вероятно, тянула сведения? Подозрительное отношение ко всему женскому было почти традицией среди английской знати с ее элитными школами для мальчиков, замкнутыми мужскими клубами и приверженностью к таким развлечениям, как бокс, петушиные бои и охота. Но ведь большинство мужчин из-за этого не становятся убийцами. Кто же может перейти эту черту? Когда недоверие и неприязнь переходят в нечто более мрачное, опасное и злое?
Себастьян прислушивался к ветру под стрехой. Он снова ощутил ставший привычным страх, что никогда не найдет убийцу Рэйчел Йорк, что человек, который перерезал ей горло и насытил свою похоть ее окровавленным трупом, был каким-то случайным чужаком, тенью в ночи и Себастьян никогда не сумеет его выследить.
Он услышал движение, шорох платья. Кэт подошла к нему, нежно обхватила его голову ладонями.
— Ты его найдешь, — тихо сказала она, словно он вслух поделился с ней своими страхами. — Ты его найдешь.
И хотя он понимал, что она скорее пытается его успокоить, чем убедить, он ощутил в ее словах утешение. Утешение и эхо старого, но не забытого желания в ее прикосновении.
Он прижал Кэт к себе, запустив пальцы в темную гриву волос. Нашел губы. Ее дыхание было коротким и частым, как и его собственное. Он поцеловал закрытые глаза, коснулся гладкой, теплой кожи ее шеи и ощутил, как его тело задрожало от желания, большего, чем просто плотское.
Их губы снова слились. Камин с тихим шуршанием стрельнул угольками, когда он понес ее к постели. Кэт обнимала его за шею, всем телом стремясь к нему.
Дрожащие руки срывали одежду, пальцы скользили по гладкой горячей коже. Сейчас ему было все равно, что связывало ее с Пьерпонтом. Он забыл те слова, что произнес в один ужасный день шесть лет назад. Она была нужна ему.
С тихим вздохом Себастьян вошел в нее. Они двигались как единое целое, сначала медленно, затем все быстрее, и он ощутил, что холод и страх выходят из его души, когда ее быстрое горячее дыхание смешалось с его собственным.
Потом он лежал на спине в освещенной пламенем камина тишине ночи. Он прижимал Кэт к себе, целовал ее волосы, слыша откуда-то издалека звуки города, собирающегося спать, далекий грохот одинокой телеги. Где-то поблизости захлопнулись ставни. Он скользнул рукой по ее боку, по обнаженному изгибу бедра, вдохнул незабываемый, теплый и пьянящий аромат этой женщины.
Через некоторое время она подвинулась, оперлась па локоть, чтобы посмотреть на него.
— Что может испугать ангела?
Он тихо рассмеялся, провел рукой по ее обнаженному плечу.
— Что это за вопрос?
Она нарисовала что-то пальцем на его груди.
— Я думала об этой строке из Поупа — знаешь ее?
«Всегда туда кидается дурак, Где ангел не решится сделать шаг».Так чего же боится ангел?
— Думаю, утратить Благодать. Не знаю. Я не верю в ангелов.
— Хорошо, тогда бессмертный. Что вселяет страх в бессмертное существо?
Он задумался.
— Я бы сказал боязнь принять неверное решение. Сделать не тот выбор. Представь, что после этого придется жить вечно? — Он повернулся, посмотрел на ее профиль, прекрасный и неожиданно серьезный в отблесках пламени. — А по-твоему, чего боится ангел?
Она немного помолчала. Затем сказала:
— Любви. Думаю, ангел боится полюбить смертного — того, кто будет ему принадлежать лишь краткое время, а затем уйдет навсегда.
Он прижал ее к себе, обняв, чтобы поцеловать. Сейчас, когда они снова встретились, в ее любви появилось какое-то отчаяние, которого он не мог понять.
Незадолго до рассвета он проснулся от ее тихих шагов по истертым половицам. Она одевалась. Он мог бы что-то сказать, мог коснуться ее, попытаться остановить.
Но он позволил ей уйти. Она закрыла за собой дверь, впустив холодный воздух.
Затем он просто лежал, устремив взор в пустоту и дожидаясь рассвета.
Наутро выпавший накануне снег превратился в грязную жижу, что капала с крыш и текла широкими потоками посередине немощеных улиц.
Стараясь не попасть в воду, постоянно стекавшую с навесов и переполнявшую забитые канавы, Себастьян шел к приюту Сент-Джуд, расположенному на южном берегу Темзы близ Ламбета. Приют оказался огромным мрачным зданием, выстроенным два века назад из красного тюдоровского кирпича в том же угрюмом крепостном стиле, как и Хэмптон-корт.
— Уж не знаю, чем вам и помочь, — сказала матрона с красноватым лицом, когда Себастьян представился ей как кузен Саймон Тэйлор из Ворчестершира. — Мисс Йорк всегда приходила по понедельникам, когда я выходная.
По тому, как мамаша Снайдер буквально выплюнула имя мисс Йорк, стала понятна природа отношений двух женщин. Если когда-то эта суровая женщина крепкого сложения с массивным, тумбообразным задом и была молода или прелестна, ее характер давно стер все следы прежнего легкомыслия.
— Будь моя воля, таких, как она, вообще бы на порог приюта не пускали!
Себастьян поджал губы и согласно закивал.
— Думаю, преподобный Финли сможет вам что-нибудь рассказать.
— Преподобный Финли? — Себастьян заинтересовался.
До сих пор он не мог найти следов таинственного «ф», дважды упоминавшегося на страницах записной книжки Рэйчел. Если у красавицы имелся романтический интерес к молодому вдохновенному наставнику приюта, то это вполне объясняет, почему она посещала это место.
Миссис Снайдер снова поджала губы. Очевидно было, что и мистера Финли она недолюбливает.
— Если поторопитесь, сможете найти его на дворе. Он часто навещает детишек по воскресеньям перед службой.
Двор был унылым, продуваемым всеми ветрами местом с потрескавшимися дорожками и клочковатой травой, торчавшей из-под грязного вчерашнего снега. Подняв воротник, Себастьян прошел по неухоженному четырехугольнику двора к группке худых детей, сбившихся в дальнем углу в тусклом пятне слабого зимнего солнца. Подойдя поближе, он понял, что они сгрудились вокруг человека, который рассказывал им сказку про льва и кролика. Это был худой, сутулый старик. Его лысеющую розовую макушку обрамляли седые волосы, а на конце длинного тонкого носа сидели толстые очки.
Себастьян остановился, сунув руки в карманы дешевого пальто, и невольно улыбнулся, глядя, как старый священник своими простыми словами удерживает вокруг себя шайку оборванных беспризорников. Что бы ни связывало его с Рэйчел, романтические чувства тут были ни при чем.
— То, что случилось с Рэйчел, ужасно, — сказал преподобный Финли, когда, закончив сказку, отправил детей в часовню и остался выслушать посетителя. — Такая трагедия.
— Она давно тут служила? — спросил Себастьян, когда они вдвоем пошли к часовне.
Старый священник снял с носа очки в проволочной оправе и вытер покрасневшие глаза.
— Почти три года. Большинство женщин так надолго не задерживаются. Они всегда поначалу полны решительности и добрых намерений, но через некоторое время все это испаряется. Понимаете, столько малышей умирает. Я сам никогда этого не мог понять. Но у Рэйчел была теория, что они умирают от недостатка любви.