Он не монстр, он сможет себя контролировать.
Ему не хотелось напугать Гермиону.
Неслышно отворив дверь в комнату, Скорпиус на мгновение остановился в дверях и взглядом окинул свернувшуюся на постели Гермиону.
От ее красоты у него захватывало дух. Ничто не могло подготовить его к тому, как она отреагирует на его новую сущность. Он всегда считал себя чертовски привлекательным, но Гермиона… она совершенно другой уровень. Она — богиня.
Ее волосы тяжелыми волнами разливались по шелковым подушкам, лицо было прекрасным и умиротворенным, чувственные губы чуть приоткрыты. Кожа пылала в лунном свете, льющемся из окна, в то время, как грудь ее мерно вздымалась и опускалась. Скорпиус жаждал прикоснуться к ней.
Он весь дрожал, пока решал, как это сделать. У него никогда не было девушки. Он хранил себя для Гермионы. Но как же он сможет это сделать, зная, что она не хочет его?
Этой мысли оказалось достаточно, чтобы отчаяться.
Что же он наделал? Он мастерски все испортил, вот что.
Он хотел попросить у нее прощения за свое прошлое поведение.
Взгляд Скорпиуса упал на ямку между ее шеей и плечом, и он почувствовал, как зубы удлиняются, когда подумал о том, чтобы поставить метку в этом месте.
Гермиона будет его. Наконец-то. Скорпиус, не отрываясь, смотрел на нее. Его дыхание ускорилось, руки сжались в кулаки, он старался не потерять самообладание. Он не напугает ее, наоборот, даст ей шанс подчиниться ему. Поглощенный своей внутренней борьбой, он не заметил, как Гермиона проснулась и теперь внимательно на него посмотрела.
— Скорпиус, — прошептала она.
Ее голос заставил его вздрогнуть и вернуться в действительность:
— Гермиона.
Она почувствовала чье-то присутствие еще до того, как открыла глаза, но в первую очередь — запах. Запах чернил, старого пергамента, новых книг и чего-то еще. И это был не Драко, она знала это наверняка.
Гермиона медленно открыла глаза, будучи совершенно не готовой увидеть то, что увидела: абсолютно голого Скорпиуса рядом со своей постелью. Она не могла поверить глазам, что это был он, тот самый мальчишка. Он прибавил в росте дюйма четыре, отчего стал на целый фут выше нее. Волосы стали длиннее, почти до плеч, и челка больше не спадала на лоб. Мышцы под кожей были гораздо заметнее. Глаза устрашающе светились в темноте комнаты, и, чем дольше он на нее смотрел, тем сильнее Гермиона ощущала возбуждение. Она видела, как дрожит его тело, как он сжимает руки в кулаки, отчего ей захотелось броситься к нему на шею и успокоить его.
Гермиона была немного обеспокоена столь внезапным и резким побуждением. Она ощущала необходимость в Скорпиусе. Он еще не применял к ней магию вейлы, она точно знала, так почему же испытывала такие сильные чувства? Гермиона больше не могла выдерживать это напряжение.
— Скорпиус, — прошептала она.
Он поднял голову, сверкнув острыми клыками.
— Гермиона, — ответил он.
Голос был низким и тягучим. В животе у Гермионы закололо от возбуждения и волнения — и нельзя сказать, что ощущение было неприятным, — волоски на руках встали дыбом. Какой же она была дурой, думая, что сможет противостоять новоиспеченному магическому существу. Она не понимала, почему не чувствовала подобного к Драко, когда он околдовывал ее своим запахом. Но Скорпиус не применял к ней свою магию. Не сейчас, по крайней мере.
Он сделал шаг, и Гермиона замерла на месте, затем еще один — и она уже не могла дышать. Чем ближе он подходил, тем больше ей хотелось прикоснуться к нему. Он резко сдернул с нее одеяло, но Гермиона даже не шелохнулась. В его глазах было столько тягучего тепла и бесконечной нежности, что она просто тонула в этом омуте. Страх исчез. Тревога ушла. Она точно знала, чего хотела.
— Как… — голос сорвался и задрожал, когда Скорпиус провел пальцем по ее ключице. Гермиона не смогла больше выговорить ни слова, лишь надеясь, что он понял оставшуюся невысказанной часть вопроса.
— Отец годами принимал успокоительное зелье, — сказал Скорпиус хриплым голосом, и Гермиона скрестила ноги в ответ на возрастающее возбуждение. Он сделал глубокий вдох, прежде чем скользнуть рукой ниже, обхватив ладонью грудь сквозь шелковую ткань ночной сорочки, — чтобы справляться с одиночеством. Это помогало ему подавлять инстинкты и переживать боль от того, что тебя нет рядом. Он перестал пить зелье несколько недель назад, но какая-то его часть осталось у него в крови. То, что ты сейчас чувствуешь, — это результат того, что ты со своим партнером.
Гермиона чувствовала себя ужасно из-за того, что Драко приходилось жить со всей этой болью на протяжении многих лет. Она вздрогнула, когда Скорпиус провел пальцем у самого края трусиков, задержался ненадолго и погладил ее сквозь тонкую, уже успевшую промокнуть ткань. Гермиона чуть не застонала. Она была сейчас предельно чувствительной, готовой просто взорваться от удовольствия.
Его губы накрыли ее, и на этот раз она не сопротивлялась. Поцелуй был похож на тот первый, в гардеробной, но был гораздо более жарким. Скорпиус вжал ее в матрас, и внезапное чувство эйфории охватило ее, отчего она забыла обо всех своих тревогах. Его язык скользнул в ее рот, и Гермиона громко застонала — у него был самый потрясающий вкус, который завладел всеми ее чувствами. Смутно осознавая, что он поит ее своей кровью, она с жадностью начала всасывать в себя его нижнюю губу, отчаянно желая большего.
Гермиона судорожно глотнула воздух, когда Скорпиус оторвался от ее губ и принялся прокладывать линию коротких поцелуев от уха вниз по шее. Она была готова к внезапным укусам. Волны оргазма накрыли ее, тело напряглось от удовольствия, и, застонав, она кончила. Скорпиус прошелся языком вдоль шеи, зализывая укусы. Гермиона извивалась под ним, блуждала руками по его спине, будто играя на скрипке.
Теперь ей уже было абсолютно все равно, что Скорпиус с ней делает: он разорвал ее сорочку и обнажил грудь своему голодному взгляду. Его аромат завладел ее чувствами, и она чуть не потеряла сознание, когда он усилился. Скорпиус ласкал ее, намереваясь подчинить себе, а она и так уже не сопротивлялась: выгибалась, подставляясь под его губы. Ее тело знало, что это был он. Оно не отвергало его, а все больше привыкало.
Гермиона начала извиваться, когда Скорпиус опустился ниже, затем еще ниже и еще… В ней разыгралась такая страсть и похоть, что уже было абсолютно плевать на все. Она хотела Скорпиуса, хотела прямо сейчас. Он тихо, почти про себя, усмехнулся и освободил ее от нижнего белья.
— Потерпи, любимая, — прошептал он, задевая дыханием ее влажную плоть. Гермиона чуть не вскрикнула, когда он коснулся ее языком. Она будто стала одним оголенным пульсирующим нервом. Он только начал, а она уже была близка к повторной разрядке. Его язык и пальцы мастерски делали свое дело — и где только научился? — отчего она вздрагивала и стонала, вцепившись руками в простыни. В ее сознании на секунду вспыхнул образ монстра с горящими зелеными глазами, когда она подумала о том, с кем Скорпиус мог это практиковать.
Он снова усмехнулся:
— Ты у меня первая, Гермиона, — заверил он ее, накрыв теплыми губами клитор. Приятная судорога прошлась по ее телу, когда два пальца медленно вошли в нее, а клыки снова впились в мягкую плоть, ставя метку на животе.
Глаза Гермионы застелило туманом, и она снова содрогнулась. Она не знала, сколько еще сможет продержаться.
Когда к ней вернулось зрение, Скорпиус уже склонился над ее лицом и аккуратно убирал волосы с ее лба.
— Ты готова? — спросил он.
Гермиона кивнула и выгнулась под ним. Она знала, что поступает правильно. Им просто нужно будет немного поработать над своими отношениями.
Он медленно вошел в нее, и Гермиона застонала. Он был идеальным. Ее мышцы судорожно и сильно сокращались вокруг него. Мерлин, ей никогда в жизни не было так хорошо. Замерев на несколько секунд, Скорпиус сделал первый толчок, и Гермиона обхватила ногами его бедра. Он вдохнул сквозь зубы, двигаясь сначала осторожно, а затем — быстрее.