Все это время взгляд Гермионы был прикован к Скорпиусу, который, наклонившись, просил прощения за свои прошлые поступки. Он понимал, что мог бы лучше справиться с ситуацией, однако позволил желаниям взять верх над собой. А Гермиона буквально таяла от его слов, потому что знала, что он говорит искренне. Она могла чувствовать то, что чувствовал он. Может, это связь уже стала такой сильной?
Но мысли испарились, когда Скорпиус закинул ее ноги себе на плечи и с рывком насадил на себя. И в то же мгновенье по ее телу пробежала дикая волна электрического разряда. Она думала, что ритуал по скреплению связи был завершен, когда почувствовала еще один укус чуть выше левого соска и… тепло спермы, разлившейся внутри. В глазах потемнело, когда прилив сумасшедшего удовольствия пронзил ее дрожащее тело насквозь.
Это было самое глубокое переживание в ее жизни, и она чувствовала, что их связь стала еще крепче. Чувствовала, как его любовь и счастье текут в ней.
— Поспи, любимая, — прошептал он, нежно целуя ее в лоб. Гермиона уснула прежде, чему услышала его следующие слова: — Я люблю тебя.
========== Глава 16. Часть l ==========
Гермиона вздохнула, медленно просыпаясь. Под одеялом было тепло и уютно, подушка пахла свежестью и прохладой, за окном молчал зимний сад. Она не сразу поняла, что лежит в объятьях Скорпиуса, только тогда, когда попыталась пошевелиться, но не смогла — так крепко он ее прижал.
Ее щеки окрасились в ярко-розовый, когда события минувшей ночи всплыли у нее в памяти. Все, о чем говорил Малфой, было правдой. Она — их партнер. Было слишком много очевидных фактов, на которые она больше не могла закрывать глаза. Но это не значило, что она была согласна все принять. Гермиона по-прежнему любила Рона, даже несмотря на то, что он все усложнил. Она не знала точно, сделал ли он это из-за вредности, но так или иначе, это был не самый лучший способ уберечь детей от Малфоев. Может, если бы она смогла объяснить Рону, что к чему, то он бы смягчился; хотя вряд ли такому суждено было сбыться. Он ненавидел Малфоев. А теперь они дали ему еще один повод обострить семейную обиду.
Гермиона почувствовала, как через нее пробежала дрожь, перехватывая дыхание и покалывая кожу, когда влажные губы Скорпиуса прижались к ее шее, к тому самому месту, где он оставил свой первый укус.
— Доброе утро, любимая, — прогремел в тишине его голос. Теплое дыхание скользнуло по коже, покрывая мурашками каждый ее дюйм.
Гермиона снова попыталась пошевелиться, но Скорпиус крепче обнял ее, зарывшись лицом в волосы и упиваясь их запахом.
— Я могу привыкнуть просыпаться так каждое утро, — прошептал он ей на ухо. — Не смущайся, любимая. Мне нравится, когда ты кричишь в экстазе подо мной. Ты красивая, — и снова уткнулся носом в ее шею, закрыв глаза. Гермиона наслаждалась его прикосновениями. У нее не хватало слов адекватно объяснить, что она чувствовала. Пытаясь согласовать все то, что она испытывала ко всем мужчинам в своей жизни, она совсем запуталась.
Она любила своего мужа, но сейчас эта любовь отошла на второй план, поскольку все ее мысли были заняты Скорпиусом. Гермиона также думала о Драко и детях. Одному Мерлину известно, как она по ним скучала. Ее рука непроизвольно легла на плоский животик, когда она подумала о новой жизни, растущей в ней.
— Хотел бы я весь день проваляться в постели, — поддразнил Скорпиус, потянув одну из ее спутанных прядей. — Но нам нужно встать. Сегодня Рождество, отец ждет нас внизу. И ты должна поесть.
Стоило ему упомянуть про еду, как желудок Гермионы громко заурчал. Скорпиус тихо засмеялся, поднялся с кровати и направился к гардеробной. Гермиона не могла оторвать взгляда от его прекрасных форм, когда он пересек комнату, совершенно не смущаясь своей наготы. Он был красивым.
Совершенным.
Она невольно залюбовалась его грациозными движениями. Он был похож на черную пантеру, сильную и мощную. Мышцы перекатывались под его совершенно гладкой кожей, в то время как он держал свой путь к гардеробной.
Гермиона мысленно ударила себя, когда поняла, что делает. Она ведь не какой-нибудь сумасшедший подросток с шалящими гормонами.
Скорпиус вышел из гардеробной, улыбаясь так широко, будто угадал ее предательские мысли. Что вполне могло быть. Она ведь теперь была связана с ним, и он чувствовал, что чувствует она. Его улыбка стала еще шире, и Гермиона обратила внимание на его ровные жемчужно-белые зубы.
Придурок.
Он засмеялся, протягивая ей халат и совершенно не стыдясь свой наготы, как если бы Гермионы и вовсе не было в комнате.
— Это нормально — смотреть на меня, любимая. На самом деле, я тебя на это спровоцировал.
Гермиона закуталась в халат и посмотрела на Скорпиуса, взгляд которого был прикован к ней.
— А ты не хочешь одеться? — пробормотала она, взволнованная возбуждением на дне его светлых глаз. — Или ты собираешься идти на завтрак в обнаженном виде?
Он снова засмеялся и развернулся к двери.
— Судя по тому, как ты сопротивляешься желанию смотреть на мое новое тело, сомневаюсь, что отец будет в восторге от этого. Не говоря уже о том, что я могу помешать его планам. Чего я делать не хочу.
Гермиона проследила, как он вышел из комнаты и последовал через холл в свою спальню. Она поправила на себе халат и направилась в ванную, чтобы причесать непокорные волосы. Проведя по ним расческой, она поморщилась. Как бы ей пригодилась сейчас ее палочка. Ей просто необходимо было вернуть свою магию, и этот вопрос она собиралась поднять сегодня за завтраком.
К тому времени, когда она справилась со своими волосами (как смогла), Скорпиус, уже одетый, ждал ее на кровати. Увидев ее, он встал, подал руку и повел прочь из комнаты.
Они спустились по винтовой лестнице вниз, и Гермиона с интересом начала оглядывалась вокруг. Она никогда не была в этой части дома. Вряд ли она вообще когда-нибудь научится ориентироваться здесь. Ей, возможно, потребуется карта. Или Компасное заклинание, которому она обучала Гарри на четвертом курсе. Хотя, конечно, глупо было думать, что дом настолько велик, что ей придется прибегнуть к подобным мерам, чтобы не заблудиться в нем.
Гермиона чуть не ахнула вслух, когда они вошли в одну из комнат. Она была прекрасной; из длинных окон во всю стену лился солнечный свет. В камине потрескивал огонь, а маленькие диваны выглядели уютно и заманчиво. Больше всего Гермиону удивили огромные елки, занимающие большую часть пространства. Они были футов двенадцать в длину и восемь в диаметре. Гермиона с изумлением смотрела на маленьких фей со светящимися крылышками, кружащихся в танце вокруг одной из рождественских елок.
Она вздрогнула, когда услышала голос Малфоя-старшего у себя за спиной. Гермиона не заметила, как он вошел.
— Тебе нравится? — тихо спросил он.
Она отвернулась от захватывающего зрелища напротив и взглянула на своего бывшего заклятого врага.
— Красиво, — проговорила она.
Малфой выглядел уставшим и исчерпанным. Изнеможенным. Гермиона почувствовала острый укол сожаления. Он страдал так долго. Ее сердце сжалось при мысли о том, от чего он отказался и что пережил ради нее. И если это не любовь, тогда что?
Она отступила от Скорпиуса и потянула Драко к себе. Гермиона не могла объяснить, почему чувствовала необходимость подойти к нему, прикоснуться, успокоить… она просто сделала это. Обняла и попыталась без слов сказать о своих чувствах. Она хотела, чтобы он знал: он не одинок, она с ним и она не сбежит.
Уже нет.
Он обнял ее за талию, и притянул ближе. Она почувствовала его слезы у себя на шее. Ее тело страстно желало его, воспринимая и принимая его жестокую сторону.
Его руки сжимались все сильнее, и он прошептал:
— Спасибо.
Гермиона немного отстранилась, всматриваясь в его лицо — глаза были влажными, светлые ресницы слиплись от слез.