— Его отец в больнице, — пояснила Реджина.
— В такое время в больнице! Я очень сожалею, — сказала Барбара.
— Благодарю вас.
— Вы вернетесь? — с улыбкой продолжала она. — Нам так хотелось поближе узнать вас за этот уик-энд.
— Ну так как, Дезмонд? — с мольбой в глазах спросила Реджина.
Он кивнул.
— Я съезжу ненадолго и сразу же вернусь. А вы тут сможете поговорить без меня.
Как часто после второй женитьбы Джеймса ему хотелось, чтобы Клара была жива и у него по-прежнему была семья, в которой он вырос! Вот и сейчас острое чувство одиночества и осознание своей неприкаянности охватили его.
— Если сможешь, возвращайся к ужину, — попросила Реджина.
— Вот-вот, — сказал Марти. — А то мне придется коротать время в обществе двух говорливых женщин и одного несносного барбоса.
Увидев, что Реджина направляется к нему со строгим видом, он поднял вверх руки и сказал:
— Сдаюсь! Уж и пошутить нельзя?
— Я постараюсь, — выдавил из себя Дезмонд.
— Мне хочется, чтобы мы все вместе отметили Рождество. Марти! А тебе удалось купить газету с моими статьями? — спросила Реджина, явно напрашиваясь на похвалу.
Марти понял это и, засмеявшись, обнял ее.
— Ты же знаешь, я горжусь тобой.
Как и Дезмонд. Гордость и восхищение наполняли его, но эти чувства не вязались с уже данными обещаниями. Ему удалось, когда он остался один, позвонить Сэму Фостеру. Тот интересовался, изменилось ли что-нибудь в его отношениях с Эстер и как скоро можно ожидать улучшения в делах газеты. Черт! Эстер надо ставить на место!
— Я провожу Дезмонда и вернусь через несколько минут, — сказала Реджина и вышла за ним на лестничную площадку, захлопнув за собой входную дверь. — Я понимаю, что тебе нужно повидаться с Джеймсом, но у тебя такой вид, как будто ты обижен и огорчен. Мы же тебя не выставляем.
Дезмонд погладил ее по щеке.
— Какие могут быть обиды? Просто, оказавшись в кругу вашей семьи, я подумал, что мне надо быть более внимательным к своей.
— Ты вернешься? — спросила Реджина.
Она прижалась к его груди, будто делясь с ним теплом своего сердца.
— Я вернусь, — пообещал он.
Несмотря на свои внутренние разногласия, он намеревался сдержать слово.
Дезмонд ходил взад-вперед по коридору. Он не мог заставить себя вернуться в палату, где лежал Джеймс, и смотреть, как Эстер крутится вокруг его отца, распространяя запах духов. Ему стало тошно слушать ее указания принести воды или сделать еще что-нибудь. Он сам мог без ее советов ухаживать за человеком, которого знал большую часть своей жизни.
Он остановился перед дверью в палату, поняв, что Джеймс и Эстер о чем-то разговаривают полушепотом. Его отец был еще слаб. В результате паралича у него была нарушена речь, и Дезмонд не навязывался с разговорами. Но сейчас там была Эстер и, склонившись над ним, что-то шепотом говорила ему, а он пытался отвечать.
Присматриваясь к Эстер последнюю неделю, Дезмонд убедился, что в ее отношениях с его отцом было нечто большее, чем он замечал раньше. Они едва ли ограничивались только сексом и привязанностью, если Джеймс передал ей полномочия и руководство газетой. Вместо того, чтобы наделить ими своего сына.
Лоренс был прав во всех отношениях. Согласно документам об усыновлении, Дезмонд считался сыном Джеймса, но в последнее время все больше и больше чувствовал себя отстраненным от семьи, не связанным ни с чем и ни с кем. У Дезмонда сдавило горло. Ему хотелось думать, что это от больничного запаха, но причина, видимо, была в другом.
Дезмонд резко повернулся и чуть не налетел на тележку, на которой медсестра везла обед в палату.
— Извините, — буркнул он и быстро пошел к лифтам с одним намерением — поскорее убраться отсюда.
От семьи, в которой он чувствовал себя аутсайдером, от семьи, которой у него фактически не было. Ему нужно быть с Реджиной. Она приняла его всего без остатка, чего с ним никогда не случалось раньше.
Он обещал ей вернуться, но сейчас им овладели сомнения. По сути дела, ему достаточно было сделать один шаг, чтобы сесть на самолет и послать все к черту. Нет, он не имел на это права. Конечно, его удерживала любовь к Джеймсу и то, что пока дела с газетой оставались не урегулированными. Но еще прочнее его удерживала Реджина, или, точнее, те чувства, которые она в нем пробудила. Чувства, становившиеся день ото дня все более сильными и неподвластными его воле.