– Не все ж тебе меня кормить, – добавляю я, и ловко снимаю лопаткой уже готовые блинчики на тарелку. – Ешь, подсовываю ему посудину. – Вот эти с краю уже должны были остыть.
Мужчина послушно садится за стол и осторожно берет первый оладушек, а я, затаив дыхание, искоса наблюдаю за ним, выкладывая новую порцию на сковороду и стараясь не замечать, как при этом дрожат мои руки. Понравится или нет? Хоть бы понравилось. Пожалуйста, хоть бы понравилось!
– Инга, это очень вкусно, – зажмурив от удовольствия глаза, восклицает он, за минуту умяв не только остывшие, а и недавно поджаренные. – А еще не найдется?
– Сейчас будут, – облегченно выдыхаю, благодаря высшие силы, и возвращаюсь к готовке.
Глава 19
Игнат
Сырники вкусные. Просто потрясающе вкусные, как и девочка, которая с умильным хозяйственным видом крутится на моей кухне и у моей плиты. Давно я чувствовал такого. Когда о тебе заботятся – это неимоверно приятно, а если это делает еще и такая красавица, то вдвойне.
Проглатываю последний кусочек лакомства и запиваю все это сладким чаем, кружка которого невесть как оказывается прямо передо мной. Что ж в этот вечер я вполне могу себе позволить расслабиться и просто насладиться домашним уютом и вниманием. А завтра… завтра все вернется на круги своя. Как-никак я сие блаженство заслужил, хотя бы тем, что демонстрировал просто ангельское терпение по отношению к этой маленькой и вредной ведьмочке. Ибо Инга эта, свалившаяся на меня, как снег на голову, уже порядком мне все нервы вымотала.
И думал ведь, наивный, отвезу девчонку в общежитие и помашу ручкой, ан нет, пришлось нянчиться с ней. И я же добросовестно предлагал другие кандидатуры, более подходящие, или вообще забрать ее в центр реабилитации, но Касл, будь она неладна, завела свою шарманку – мол, Инге и так тяжело, бедная девочка столько всего пережила, а вдруг ведьма еще раз к ней попытается добраться, а я смогу защитить. Это все бесспорно хорошо, только что мне теперь делать с этим великовозрастным ребенком? И нет бы она еще тихо-мирно соглашалась со всем, что я ей говорю делать, но у ведьмочки в одном весьма симпатичном месте играет большое такое шило. Иногда мне кажется, что она намеренно меня провоцирует, дабы позлить, испробовать, так сказать, грани дозволенного, как это часто делают бунтующие подростки. Да и язычок у нее ядовитый, как жало змеи. Вот недаром я ведьм этих на дух не переношу. Есть у них такое особенное качество, которое характеризуется весьма метко и довольно-таки известной всем фразой – “Сделал гадость – сердцу радость” И жить ведь без гадости этой не могут. Нужно им, как воздух доводить окружающих до белого каления. А я, по ходу, для Инги самый удобный и аппетитный донор. Быть донором мне не нравится, я-то как раз таки предпочитаю совсем противоположную роль, о чем, собственно, и сообщил Касл. Но нашей мудрейшей плевать с высокого дуба на мои предпочтения, ее как руководителя интересуют более глобальные вещи. Вот и нянчусь я теперь с девчонкой, как дурень с писаным яйцом ради великого блага. Но лучше б меня в поле, в самую глухую карпатскую деревню на радость всем местным лешим и кикиморам, чем в квартире с Ингой.
И стоит себе признаться, что причиной этому отнюдь не колючий характер юной ведьмочки, а наоборот то, что с недавних пор у меня к ней начали просыпаться совершенно неожиданные для меня чувства, которые мне совсем не нравятся.
Отправляю после ужина кулинара спать, а сам, как истинный джентльмен, вызываюсь убрать на кухне после готовки, надобно же и свой вклад сделать в домашний уют, а то, Инга и так на ногах еле стоит. Тяжело ей пришлось: едва смерти избежала, целый день в Центре провела, а потом к плите. Ведьмочка пытается сопротивляться, но как-то вяло, без огонька, и прикрывает зевок испачканной в муке ладошкой.
А пока я убираю тарелки и чашки со стола, невольно прислушиваюсь к тому, что делает Инга за стеной. Вот слышится звук раздвигаемого дивана, вот скрипнула дверца шкафа, откуда девушка достает постельное белье, а сейчас до меня явно доносятся тихие звуки шороха одежды. Или я это себе только придумал? Но представлять и видеть Ингу в своей футболке мне очень нравится, словно кто-то первобытный в моей голове криком кричит, что эта женщина принадлежит мне и только мне.
Встряхиваю головой, выкидывая опасные мысли, и включаю воду, чтоб заглушить звуки за стеной, еще не хватало зациклиться на этой девочке. У меня и так работы вагон и маленькая тележка.
Параскевью мы так и не нашли, допрос Зои ничего не дает. Но есть одна существенная деталь, которая отличает ее от остальных жертв. Зоя была уже хоть и молодая, но сильная и довольно-таки успешно практикующая ведьма, инициированная несколько лет назад, а не ничего не недогадывающаяся о своих способностях девчонка. То ли старая карга становится сильнее, то ли ее поджимает время. Хотя, одно другому не мешает. Беспокоит то, что она, выбрала себе тело, и отступать от него не собирается. О методах старухи мы ничего не знаем, где она может прятаться тоже, да и как собственно выбирает очередную жертву. И это бесит, неимоверно бесит. Просто до зубовного скрежета. Если так подумать, то это самая тяжелая вещь в моей работе – ждать результатов экспертизы, сравнительного анализа, отчетов профайлера и бездействовать.