И тут дверь открылась.
Элвин Тудев увидел, что принцесса остановилась как вкопанная. Она не просто прекратила идти вперед, но оцепенела во внезапном, полном шоке, как будто в нее только что попала пуля.
На миг ему показалось, что произошло именно это, и волна ужаса окатила его. Не осознавая, он рванулся вперед, между одетыми в штатское сержантами своей группы, чтобы добраться до нее, лишь смутно сознавая крики изумления, когда он расталкивал людей в стороны. Он уже напряг мышцы, чтобы прыгнуть на нее, схватить в охапку и бросить на пол, прикрывая своим собственным телом от следующих выстрелов — но тут она вышла из своей секундной неподвижности. Ее голова резко повернулась, и Тудеву оставалось время лишь на то, чтобы бросить весь свой вес в сторону, чтобы не врезаться в нее сзади.
Он вскрикнул от боли, когда плечо его крупного, сплошь из мускулов, тела ударилось о старомодную кирпичную стену нового здания ЛСС. На секунду он был уверен, что сломал как минимум ключицу, но ему было все равно. Он вряд ли что-то чувствовал, кроме волны облегчения, еще более сильной, чем его первоначальный ужас, когда до него дошло, что принцесса невредима.
Но если она цела, то почему остановилась так резко? И почему она…
Ответ нашелся сам еще до того, как его мозг завершил второй вопрос. Маленькое гибкое тельце спрыгнуло с водосточной трубы со звонким радостным мяуканьем, и Адриенна раскрыла руки, чтобы принять его. Древесный кот прыгнул в ее объятья с явно присущей ему грациозностью, и триумфальный хор других котов присоединился к ликующей песни новоприбывшего. Адриенна крепко обняла кота, прижимая его к себе. Ее карие глаза сияли от радости и любви, которая ударила подполковника словно кулаком, а кот в свою очередь не отпускал ее, восторженно трясь щекой о ее щеку.
«Боже…. Боже мой, — подумал Тудев с каким-то странным, отвлеченным спокойствием. — Его величество все это точно не обрадует!»
Адриенна Винтон глядела в сияющие зеленые глаза, и купалась в любви и приветствии, которые лились на нее. Она изучила всю информацию о древесных котах, которую только могла достать, но ничто не подготовило ее к этому мигу. Описания того, что значит быть принятым, всегда казались ей безумно расплывчатыми, неполными, бестолковыми. Иногда казалось, как будто все эти счастливчики вступили в какой-то заговор с целью не дать остальному человечеству узнать о том, каково это.
Теперь она поняла, в чем дело. Они не объясняли это потому, что не могли . Как не могли объяснить запах или цвет или взвесить алмазы спектрографом. Ощущение, которое она сейчас испытывала, просто нельзя описать словами, но ее мозг упрямо настаивал на поиске какого-то способа обработать информацию.
Древесный кот был эмпатом. Зная это, она понимала, что прямо сейчас гибкое маленькое существо может чувствовать ее эмоции и сверкающую любовь в ее душе, и безнадежно желала способность чувствовать и его эмоции в ответ. Но она не могла. В отличие от него, она всего лишь человек, с ограниченным восприятием человеческого мозга. И все же… и все же было что-то… Она не могла это точно определить, не могла вытащить это на поверхность, чтобы посмотреть и проанализировать. Она даже не могла доказать, что ей не чудится, но все-таки была уверена, что нет. Чтобы это ни было, оно пронзило темную и одинокую глубину ее духа как очистительная молния, принеся тепло и жизнь в тени, где она слишком долго находилась в одиночестве.
Искатель-Мечты вгляделся в человеческие глаза с круглыми зрачками и попробовал ее смущение, замешательство… и счастье. Он на самом деле не собирался устанавливать с ней связь, когда потянулся к ее мыслесвету, но так получилось, и наконец-то он точно понял, что заставляло его искать этого момента. Эта тоска, эта нужда и невостребованная способность, которая так долго была с ним, загорелась ярко и неистово в тот миг, когда он прикоснулся к ее мыслесвету. Она даже почувствовал резкий «щелчок», когда они оба соединились, заполнив пустоту в душе друг друга. Он не знал, предназначен ли он с рожденья именно для этого человека, или кто-то другой из Народа смог бы исцелить рану, зияющую в ее сердце. Главное, что он нашел ее, и в этот миг они сошлись. Он уже чувствовал, как выросла мощь его собственного мыслеголоса, как обострилась и усилилась его способность чувствовать чужой мыслесвет. Его человек как будто превратился в теплое, сверкающее солнце, льющее в него энергию и силу, превращая его в нечто большее, чем он смел когда-либо надеяться стать.
Но даже мурлыкая свое радостное приветствие и ликующе трясь своей щекой о ее, он также понял трагедию их связи. Он кружился вокруг ее мыслесвета подобно тому, как, по словам людей, мир Народа кружился вокруг своего солнца. Как и у их мира, у него была собственная жизнь и цели, но он больше не мог быть цельным и самостоятельным без своего солнца. В этом отношении двое стали единым… но его человеку никогда не доведется почувствовать то, что чувствовал Искатель-Мечты, никогда не узнать всю глубину его любви, как он знал ее. Он почему-то был уверен, что она уже почувствовала больше, чем большинство людей — что, как некоторые из детенышей Погибели-Клыкастой-Смерти, она была чувствительнее, восприимчивее к связи, чем другие люди — но ее ощущения никогда не будут даже тенью его собственных.
И еще он знал, что Поющая-Истинно была права. Это молодой человек, но далеко не такой юный, какой была Погибель-Клыкастой-Смерти. Возможно, она проживет еще пятнадцать смен сезонов, что будет долгой жизнью для человека, но затем она умрет, а Искатель-Мечты проживет только двадцать четыре смены из отведенных ему сорока восьми.
Он подумал, что она не сознает этого. Не сейчас, во всяком случае, потому что он не чувствовал ни печали, ни скорби по нему, но он знал, что почувствует, когда наконец поймет, что их связь будет стоить ему половину его нормального жизненного срока. Это действительно будет трагедией, подумалось ему, уйти во тьму так рано. Но это будет правильно, ибо он будет держаться ее величественного мыслесвета, куда бы он ни шел, к свету, во тьму или в ничто, и это все, что ему нужно.
— Ваше высочество?
Адриенна оторвала взгляд от кота, когда мягкий голос МакКлинтока прорвался в ее задумчивость. Он моргнула, пытаясь сосредоточиться на чем-то еще, кроме кота в своих объятьях, а он улыбнулся.
— Прошу прощения за то, что вмешиваюсь, ваше высочество, но вы стоите тут уже больше пяти минут, — извиняющимся тоном сообщил он.
Дунатис на плече генерала мурлыкал Адриенне и ее коту — ее коту, восхищенно подумала она — а за ними стояли полковник Алсерро и Мусаси. Оба старших кота урчали, вибрируя всем телом, и она поняла, что слышит этот же звук из десятков других источников. Она подняла голову, глядя на древесных котов, расположившихся на карнизах здания, и та же самая нежная, приветственная музыка окатывала ее со всех сторон.
— Пять минут, генерал? — спросила она, наконец, повернувшись к МакКлинтоку.
— Почти шесть, вообще-то. — Его рука задрожала на миг, словно он хотел взять ее за плечо — что было совершенно недопустимо по этикету — и улыбнулся ей глазами. — По-моему, в среднем это длится около тринадцати минут. Я бы не стал тревожить вас обоих, пока вы не пришли бы в себя, но… — он махнул правой рукой, и она снова моргнула, переведя взгляд на остальную свиту.
Подполковник Тудев стоял и смотрел вообще безо всякого выражения. Нет, не совсем так. Он оберегал одно плечо, а губы его сжались от боли, как будто он ушибся, пока она не смотрела в его сторону. На миг она подумала, что он не одобряет то, что случилось, но потом заметила смирение в его глазах, и мрачное предчувствие охватило ее.
«Боже мой, папочка убьет меня за это! Мало того, что я приехала в Твин Форкс, не сказав ему, но это!..»