Одумался.
Ушел к себе в комнату, и стал думать: на чем он прокололся. И понял, что на несоответствии внешнего и внутреннего. Тот же Мартын, когда врал или "смотрел" на людей - немедленно что-то делал. Поэтому его внешние проявления и внутренние полностью совпадали.
Тяжело вздохнув и внутренне сжав себя в кулаке, спустился вниз, и обнаружил, что жертва его тренировок еще тут. Присел за стол, и начал путано извиняться. Помирились, и даже выпили.
И вот тут Марк начал тренировку по-полной. Между глотками вина он рассказывал соседям по столику какую-нить ерунду, и делал предложения или предположения, пытаясь прочувствовать результат. Иногда - удавалось. Иногда - нет. Но чем больше удавалось, тем больше Марк понимал, как был прав Мартын. Действительно, научившись ощущать "болевые точки" других людей, можно было легко вертеть ими. Заставить платить за тебя, заставить женщину лечь с тобой, а мужика - встать с тобой плечом к плечу. Главное было действовать свободно, не оглядываясь на совесть.
И испугался этого ощущения. Он был не готов к такой власти.
Поэтому, обнаружив на следующий день легкую облачность с солнцем, запасся провизией и пошел дальше.
Дальше, дальше на юг.
Через час неспешной ходьбы он почувствовал запах дыма. И сердце екнуло. Марк впервые ощутил на себе это чувство, и только привычка постоянно отчитываться себе о своих желаниях и своем состоянии позволила заметить это. Сердце пропустило удар, и радостно забилось.
Марк решительно свернул с дороги против ветра. Поплутав минут десять вышел к костру.
Вокруг костра никого не было. Но костер - был. "Опоздал", подумал Марк огорченно.
Сел возле огня, и подкинул дров. Подумал, и решил, что нет. Если это и правда его учитель, то он не мог уйти вот просто так, бросив костер в лесу. Конечно, сейчас зима, и вероятность пожара невелика. Но это настолько не вязалось с его представлениями о маге...
Оказалось, правильно не вязалось. Послышался стук копыт, и Марку пришлось сильно напрячься, чтобы не обернуться.
- Ну, что, пришел в себя? - раздался сзади знакомый голос.
- Нет, Учитель. Не пришел.
- А чего ж так? - маг подошел к костру и сел у огня. Его гнедой монстр обнюхал Марку затылок и фыркнул за шиворот.
- Не знаю, это оказалась слишком сложная задача. Ее не решить за пять минут.
- Почему?
- Я не знаю, где я. То есть, вроде бы - вот я. Кажется, так просто? Но ведь я могу оказаться тысячами и тысячами. Я могу оказаться Марком-сталеваром, могу - убийцей, могу - вором, разгильдяем, и даже, проверено, рабом на руднике. А кто же тогда - я?
- А ты, дорогой мой, это - ты. Ты не сталевар и не раб. Ты - Марк. И с чего ты решил, что можешь себя ограничивать? Собственно, это и было твоей первой самостоятельной работой над собой. Вот ты прошел немалый путь от нашей последней стоянки до сегодня. Ты увидел этот мир изнутри. Вот и скажи, есть в этом мире хоть что-то, что тебе органически не подходит? Кем ты принципиально, никогда и ни за что не смог бы стать, как бы ни старался этот мир?
- Да нет, наверное. Я тут подумал...
- И что?
- Получается, что все их возможности, проблемы, достоинства и недостатки у меня есть тоже. Я тут сидел, смотрел, получается, что я такой же дурак, трус, растяпа, такой же похотливый самец или жадный собственник, как и все они. Получается, нет во мне ничего уникального?
- Пойдем, - сказал маг, вставая.
Они затоптали костер и пошли.
Не привязанный и не стреноженный конь собакой бегал вокруг, то отставая, то обгоняя путников.
- Это все не твое, - вещал маг. - Нет ничего такого, что было бы твоим. Вот ты смотришь на небо, и говоришь: оно голубое. Но что такое "голубое"? И какое небо на самом деле? Ты смотришь на лист, и думаешь: он зеленый. А что такое на самом деле "зеленый"? Вот драконы видят цвета, недоступные человеку. Они могут говорить с людьми, но могут ли они объяснить тебе, что такое ультрафиолетовый цвет? Нет, они не в состоянии сделать этого, хотя и могут говорить. Ты просто не поймешь.
Но самое интересное в том, что ты не знаешь, что видят остальные! Когда кто-то иной смотрит на небо, он видит совсем другое небо! Оно ничем не похоже на то, что видишь ты! Просто потому, что этот человек - другой. Но вы смотрите на одно и то же, и думаете, что видите одно и то же. И оба говорите "небо голубое". Поэтому все, что ты говоришь - это не твое. Этому обучили тебя другие люди, и это их взгляд на вещи. Они не знают, что видишь ты. Они не знают, что ты чувствуешь, что ты думаешь, что ощущаешь. Но они думают, что ты видишь, думаешь, ощущаешь то же самое, что и они. И ты соглашаешься с этим.
- Обман по правилам?
- Совершенно верно. И вы, люди, дружно полируете и оттачиваете этот кодекс обмана. Но тут есть такой хитрый вопрос. А если бы ты родился, скажем, среди драконов? Оставаясь по-прежнему человеком, и будучи воспитан зверьми - у тебя бы не было этого кодекса обмана людей. Но ты бы - был?
- Конечно.
- А сейчас?
- А что "сейчас"?
- Сейчас ты - есть?
- Конечно!
- А - где?
Марк задумался.
- Наверное, тут.
- А где "тут"? Где ты под этим слоем чужих взглядов и заблуждений?
- Получается, я шел по миру с целью найти себя, но найти себя можно только увидев других?
- Не обязательно. Но это самый простой и безболезненный путь. Какой-то из скульпторов говорил, что он просто берет глыбу гранита, и отсекает все лишнее. Получается произведение искусства.
- Микеланджело.
- Да? Возможно. Не помню. Но это не важно. Ты можешь сделать то же самое - отсечь все лишнее. Но можно раскатать гранит в глину, замесить, и вылепить то, что нужно. Тоже можно. Можно вырастить нужное. Есть десятки способов найти себя. Но отбросив чужое ты, во-первых, освободишь много места, а, во-вторых, тебе будет значительно легче. Только начать это нелегко.
- Это как чешуя драконов?
- А это тут причем?
- Ну, они же обрастают чешуей, и она прикрывает их тела. А под чешуей - сам дракон. Но мы не видим дракона, видим только его чешую.
- Опять ты о драконах... Ладно, не важно это. Нет, это не совсем правильно. Тут все гораздо сложнее. Но я сейчас не буду влезать в дебри подробностей. Просто знай, что во всех своих устремлениях, чувствах, и так далее - тебе надо отбрасывать чужое, и оставлять - свое.
Это долгий и кропотливый труд. Но, судя по всему, ты его уже начал.
- Судя по чему?
- Судя по тому, что мы с тобой встретились.
- Кстати! А как мы встречаемся? Это особая разновидность магии?
- Нет, это настолько обычная штука, что и говорить даже стыдно. Вот ты сейчас идешь, и встречаешься вот с этими деревьями, с кустами. Со мной. Ты - великий маг?
- Нет, понятное дело. Но вы появляетесь удивительно вовремя. Прямо воплощенное Дао!
- Я никакое не Дао. Просто конус причинности.
- А это что за хрень?
- Конус причинности? Странная штука. Вот я иду сейчас рядом с тобой, но одновременно несусь на гребне волны. Я вижу, как падают слова: тяжело - назад, и легко - вперед. Ты сейчас завален камнепадом моих слов, а я любуюсь игристым фейерверком последствий. Я вижу как любой мой шаг или твое бездействие плодит варианты возможного. Какое из них воплотится? Я не знаю. Я могу выбирать свои, могу выбрать твои. Но я же знаю, что выбрав одну из вероятностей я тут же создам новые, и придется выбирать снова и снова. А я - близорук. Я не помню и не знаю. Не помню позавчера, и не вижу послезавтра. Ты был бы счастливее меня, если бы мог понять. Если бы понял, что это особое удовольствие - видеть плоский мир, такой простой и предсказуемый! А мне достался этот паршивый конус причинности - конский хвост того, что было, и девичья коса того, что будет. Нет, не надо, каждому - свое. Я-то это вижу лучше многих! Но есть и для меня горький шанс. Нет смысла искать смысл жизни тому, кто видит её бессмысленность. Но ведь я вижу только конус! Обрывки причин и последствий. А вдруг там, вдали, в недоступном мне тумане он все-таки есть? И я иду в туман будущего, оставляя туманное прошлое, с надеждой и страхом. Чем я, по сути, отличаюсь от тебя? Да ничем!
- То есть... Значит, вы знаете, чем окончится этот разговор?
- Этот? Знаю. Как и любой другой - ничем. А почему я все это говорю? Это как трамплин. Чтобы спрыгнуть, надо залезть. Куда долетишь, заранее неизвестно. Но что бы прыгнуть...
Утром Марк проснулся, и выполз из спальника. Вокруг навалило снегу. Но он был заботливо укрыт косым пологом, и под ним было сухо. Рядом земля еще хранила контуры спальника на том месте, где спал учитель.
"Ну, и ладно", подумал Марк. Значит, все что нужно, маг уже сказал. Теперь остается идти выполнять его указания.
Хотя, какие тут указания? Иди и живи себе спокойно. Так, как хочешь.
Ну, разве не лафа?
6
Марк сидел на пригорке, и в очередной раз рассматривал подарок с гор. Трубка от пылесоса была крайне удобна. Она была не строго цилиндрической формы, поэтому в руке лежала почти идеально. Покрытие было гладким, но только в том смысле, что на нем не задерживалась пыль и плохо прилипала грязь. А, прилипнув, легко счищалась. А вот ощущения от нее были... Как от качественной пластмассы. Но это была не пластмасса, или если и пластмасса, то очень здорово покрашенная. От металла на взгляд не отличишь. Но и не металл. Ни по весу, ни по температуре трубка не напоминала металлическую. Она могла бы быть из алюминия, но была тяжелее и теплее. В общем, сия конструкция обманывала все органы чувств хозяина. Стоило предположить один вариант - как действительность тут же отметал его. Другой тоже не подходил. И, тем не менее, эта штуковина удобно лежала в руке. Не выскальзывала, но и не терла. Была не слишком тяжела, но и не казалась пушинкой. В целом было понятно, что ее надо было держать именно в руке. И, похоже, долго.
Вопрос - зачем?
В сотый раз Марк пощелкал кнопками. Подвигал пластинку. Засунул в отверстие травинку - травинка входила сантиметров на семь, а дальше было глухо. Обломок гофрированной трубы внизу тоже ничего не мог подсказать. Срез был достаточно чистый, будто трубку отрубили хорошим мечом.
Марк вздохнул, и спрятал непонятную штуковину обратно в сумку. Надо было идти дальше. Зимой темнеет рано, а лучше бы до вечера добраться до жилья. Спать на голой земле было привычно, но не приносило удовольствия. Тело терпело, но не радовалось таким испытаниям.
По листьям мелькнула тень. Марк поднял голову, и увидел дракона, спускающегося в лес. Марк улыбнулся, наблюдая за полетом красивого зверя, и пошел дальше.
До темноты удалось и набрести на жилье, и даже напроситься на ночлег. От его помощи хозяева отказались, отправив на печку, и позвав только ужинать. Нравы в селах, наверное, во всех мирах одинаковы. Хозяева не в меру любопытны, и платой за постой и кормежку могут являться байки, причем, рассказывать их не обязательно. Можно просто слушать - и этого бывает вполне достаточно. Местные, как оказывается, жили по соседству с драконом, а это было источником многочисленных легенд. То дракон девицу украл, то старуху загрыз и бросил, то отару овец у старосты угнал... Если поначалу Марк еще верил этим байкам, вздыхая и охая не притворно, то на отаре старосты ему захотелось засмеяться. Марк решил подогреть вечерние посиделки, и припомнил несколько историй из разных книг, читанных в разное время в своем мире. Ох, оказывается, детские сказки про драконов на простых селян, живущих по соседству с этим зверем могут оказать магическое действие! Вместо того, чтобы посмеяться над глупостью этих историй, явно не имеющие отношение к знакомому с детства зверю, селяне, кажись, приняли их чуть ли не за руководство к действию! В дом набились соседи, некоторые - с детьми, и слушали, открыв рты.
Да, тема драконов была благодатна. Спать расходились неохотно, и то, только тогда, когда Марк уже стал неприкрыто зевать.
Утром путешественник спросил, где находится логово страшного монстра. После вчерашних баек хозяева, видимо, уверились, что это специалист по убийству вредной нежити, поэтому и показали, и рассказали, и попросили на обратном пути заглянуть - отмыться от крови, отдохнуть от дел ратных, ну, и порадовать селян, что опасность больше не висит у них над головами.
Марк закинул котомку на плечо, и зашагал вперед, раздумывая, что сам он бы легко вычислил любого проходимца, вздумай тот изображать из себя убийцу драконов.
Ну, не котомкой же тот собирается драться с огромной рептилией?
Драконье логово сильно отличалось от всего того, что Марк ожидал увидеть. Во-первых, это была не пещера. Во-вторых, это был не дом. А, если и дом - то жить в таком доме какому-нибудь энту, а не дракону.
Дом, ибо логовом ЭТО называть было тошно и стыдно, был выращен. Любовно и трепетно сплетенные ветви, стволы, многолетние наслоения листьев спрессованные в стены.... Широкий вход, словно зубы, обрамляли истертые кусты и свешивающиеся ветки.
И, разумеется, ни костей, ни гнили, ни вони.
Внутри, наверное, было уютно и тепло. И пахло листвой, на земле ковер из листьев.
- Эй, дракон! - позвал Марк, в трепетном ожидании.
Он чувствовал себя как перед экзаменом. Выходишь пред светлы очи экзаменационной комиссии, и самое главное - настроить преподов, расположить к себе. А там, глядишь, и ошибку за опечатку сочтут, а то и помогут мысль вернуть на правильный путь. Главное, не показать, как боишься и не уверен.
Сейчас тоже было важно сказать первые слова. Чтобы дракон не подумал чего плохого. Даже если сам дракон ничего не знает об этой штуковине, то, может быть, хотя бы слышал про того, кто знает? В конце концов, звери эти живут долго, народу съели немало. Может, и подскажет чего? Слыша шуршание огромного тела внутри искусственной пещеры, он уже набрал воздуху, уже приосанился, уже сделал восторженное лицо...
Дракон вылез из пещеры до половины, вытянул шею, открыл пасть, и без лишней спешки откушал.
Когда желтоватые клыки входят в тело, ломая ребра и протыкая легкие - это безумно больно. Но даже эта сумасшедшая боль была не в силах перебить удивление и разочарование. Обычный зверь, ничуть не разумный, не добрый, не понимающий...
Не интересный.
Просто много очень длинных клыков.
Марк рванулся, затрепыхался как рыба, сердце забилось со скоростью пулемета, пытаясь уместить в оставшиеся мгновенья отмеренную жизнь, а дракон выплюнул его на землю (что практически не добавило боли), повернулся, и скрылся обратно в пещере.
Тело само, без участия разума, пыталось вогнать воздух в легкие, и последней мыслью было:
- Дураааак... Ну, дурак!
Первым ощущением, когда сознание вернулось, был горячечный жар по всему телу. И боль. Но боль была не острая, как тогда, в первый укус, а тупая, с пронизывающими прострелами. Тело пыталось бороться, скликая всю гвардию на борьбу с последствиями нечищеных клыков, сознание путалось, и было очень больно дышать. Кто-то поднес к губам чашку, и Марк выпил из нее, наплевав на боль. Потом разлепил веки, что-то увидел, и опять провалился в боль и жар.
Когда сражаешься за свою собственную жизнь со своим собственным телом - это очень странная война. Чтобы жить, надо дышать. Но дышать - больно. И еще дыхание должно быть осторожным, чтобы не рвались свежие шрамы, не выплескивалась свежая кровь в обширную внутреннюю гематому... А его еще переворачивают, а еще он когда-то успевает сходить в туалет... Когда с ним что-то делают, боль такая, что хочется орать в голос. Но нельзя. Нельзя орать, потому что он уже пробовал. И вместо облегчающего крика боль только нарастает, ибо малейшее усилие в груди вкручивает зверскую бормашину между ребер, и орать хочется вдвое сильнее. Поэтому надо просто тупо терпеть. Очень тупо. Просто терпеть. Тупо. Терпеть. Терпеееееть!
Иногда он проваливается в забытье. Но это происходит все реже. Правда, и боль воспринимается уже не как вселенский кошмар, а просто как обычное состояние тела.
При этом Марк как-то умудряется знать, что лежит не в больнице в Москве, не в завалах рудника, а в обычной крестьянской избе. И единственное, что он говорит в горячечном бреду, это "Кипяти тряпки. Тряпки кипяти!". Почему-то это очень важно.
Потом он очнулся в первый раз. Всерьез очнулся. Разумеется, это случилось ночью - в доме кто-то храпел. Ко всем телесным недугам добавилось желание хоть кого-то позвать, чтобы пришел, подержал за руку, потрогал лоб, чтобы попросить попить или еще чего. Не важно - чего.
Было время вдоволь наругать себя, вдоволь наохаться собственной беспомощности. Но, кроме этого - вспомнить упражнения из когда-то знакомой йоги, и дышать правильно, пытаясь найти в окружающем пространстве ниточки энергий, вливая их в страдающее тело.
Получалось плохо.
Тогда он просто постарался уговорить тело не так болеть. Мол, все, все. Больше не буду. Можешь смело лечиться - мешать не буду только помогать.
Утром впервые посмотрел на своих хозяев. Тетка лет сорока, в меру полная, вся в цветастых тряпках, и мужичок обыкновенный, ничем, в общем-то не примечательный.
- Очнулись? Ну, все, все, ставлю кипятить тряпки.
- Спасибо, хозяюшка, - хрипло ответил Марк, не узнавая своего голоса.
- Ничего, ничего. Маг тот сказал, вы выздоровеете. Терпите, сейчас дам попить...
- Какой маг?
- Да который вас и приволок. Сказал, что дракон вас покусал, велел вас обихаживать. Вы тут третий день лежите, стонешь, сердешный... Ну, потерпи, сейчас поменяю повязку.
- Погоди... Ты тряпки кипятила?
- Конечно, как ты, господин, и велел.
- Так меня же ими надо перевязывать!
- Так они же горячие!
- Ну, так остуди!
- Ими? А я, глупая, никак в толк не возьму, зачем тебе тряпки вареные нужны? Прости дуру, господин. Сейчас я, сейчас, - засуетилась хозяйка.
Хозяина звали Артемием, а супругу его - Феклой. Прямо, старорусская деревня, подумалось Марку. И еда у них была знакомая - пышный хлеб, перловая каша с маслом, иногда - щи. Оказывается, перловка, запаренная в русской печи - не просто съедобна, а даже вкусна. Взяв управление собственным лечением в свои руки, Марк очень быстро пришел в приемлемое состояние. Боль, разумеется, никуда не делась. Но стала привычной и терпимой. Теперь из дырок на груди сочилась прозрачная сукровица, без следов гноя. Жар спал, осталась приятная слабость, которую Марк помнил еще по тем временам, когда болел дома. Правда, тогда за ним ухаживала мама.... Сейчас его надолго оставляли без внимания. Артемий ежедневно, если не было дождя, уходил затемно, возвращался почти под вечер. Фекла занималась хозяйством, готовила еду, вышивала что-то, подолгу пропадала на дворе у скотины. Марк оказался вне времени и событий. Вечером с ним разговаривали, но более рассказывая местные новости, чем выспрашивая - видимо, понимая, что говорить в таком состоянии не слишком приятно.
Потом, видимо, наступил выходной. Утром хозяева оказались дома оба, и когда Марк открыл глаза, то первым делом почувствовал запах ухи. Где и когда Артемий взял рыбу, было неизвестно, но Марк сразу подумал, что рыба безумно свежая, именно поэтому запах такой божественный.
Впервые сел в постели, хлебая сам из глиняной плошки, а хозяйка с умилением глядела на плоды своего труда.
Потом опять лежал, пытаясь найти удобное положение, при котором не так болит.
В избу зашел незнакомый мужик средних лет, в меру усатый и бородатый, снял шапку, поклонился на красный угол, хозяевам, мельком глянул на Марка, и удалился с хозяином на кухню.
Оттуда доносились голоса, но Марк не особенно прислушивался - спина затекла, дырки болели, и эта ноющая, саднящая боль и ломота не давали сосредоточиться на чем-то постороннем.
Фекла поставила рядом с ним табурет, и Марк стиснул зубы. С одной стороны, привычные мучения по смене повязок и промыванию подживающих ран, с другой стороны - хоть какая-то смена обстановки, пусть и боль, но другая, не столь надоевшая.
Под конец процедуры хозяин с гостем вышли в горницу.
- Вишь, побывал в зубах дракона, и остался живым, - с некоторой гордостью, как будто лично приложил руку к этому подвигу, поведал хозяин.
Мужик заинтересованно остановился, глядя на перемотанного чистыми тряпками страдальца, и на груду только что снятых, с ржавыми потеками.
- А что, господин рыцарь, удалось ли дракона пришибить, али утек, гадина?
- С чего ты решил, что я рыцарь? - угрюмо спросил Марк, поворачиваясь к Фекле другим боком, и стараясь не слишком дышать.
- Дык, мага бы он не куснул, а любого другого схарчил бы, не подавился.