Алевтина думала, что пол будет прохладным, но тропинка света чуть приподняла ее, и она пошагала над полом, ощущая ступнями тепло, как от нагретых солнцем свежевымытых досок на даче у тётки.
Она вошла в светлую комнату с круглым столом и стульями и… коридор исчез! Вокруг была тропическая зелень! Дикий неухоженный лес!
Здесь вели беспечную жизнь птицы и насекомые, росли пальмолианы, баобабобананы и что-то ещё, совсем странное, пёстрое и зевающее белыми цветками.
Алевтина попробовала потрогать зелёный лист и ощутила под пальцами изогнутую поверхность. Закрыто! Вокруг — прозрачный купол. В лес не сбежать.
Она огляделась: похоже, её привели на кухню. Уютный столик, два кресла и шарообразный кухонный агрегат — помесь плиты и холодильника.
Пока она озиралась, роботы подали на стол что-то горячее в искрящемся бокале. Алевтина села, пригубила: горячее мороженное! Сливочное, сладковатое.
— Фалаксе! — пискнула летучая «пчела».
— Фалаксе, — другая «пчела» принесла блюдце и нацедила в него из хоботка рисунок «зевающего» цветка.
— Фалаксе, — согласилась Алевтина и поёрзала, вспомнив утренний кошмар.
И вдруг тропинка засветилась, показался на миг круглый зев коридора, и в кухню ввалился разодетый в парчу и бархат Василевс.
В парче он стал вроде бы даже и ничего, не такой кривоногий. Но Алевтина сразу же перестала различать вкус еды, и всё очарование необычного завтрака пропало.
— Моя королева! — взревел Василевс и плюхнулся рядом.
Пчела тут же нацедила ему в бокал это самое фалаксе.
— Ты умница, моя королева, — Василевс расплылся в улыбке. — Ты выучила первое слово!
Он отхлебнул и, не замечая, что ввёл свою «королеву» в ступор, продолжал витийствовать:
— Запомни теперь, что летучий робот называется дамаску. Надеюсь, у тебя хорошая память, и мне не придётся заказывать плётку?
Алевтина подавилась тем, что было у неё во рту, и закашлялась.
Василевс тут же привстал, перехватил у робота-«пчелы» платок и с поклоном подал ей.
Алевтина взяла, а что было делать?
Вот это она вляпалась. Вот это сновиденьице! Расплата сразу за все годы незамужней вольности! А она уже думала, что этот тролль Василевс пропал или его поменяют на другого!
Но Василевс пропадать не собирался. Он взялся за завтрак основательно, словно внутри у него был не один желудок, а, по меньшей мере, четыре.
Роботы подавали всё новые и новые блюда, и Алевтине стало не до переживаний:
— Бетластэ, орот, буэг… — комментировал он, чавкая.
Роботы пискляво повторяли.
Алевтина честно пыталась запомнить незнакомые слова, но их было так много, что она быстро запуталась и стала впадать в истерику.
Василевс кивком отметил её старания.
— Выучишь это, это и это. — Он ткнул указательным пальцем.
На фалангах пальцев у него тоже были чёрные жёсткие волоски.
Алевтина быстро закивала. Раз уж этот сон — кошмарный, надо соглашаться.
Василевс вытер губы салфеткой, галантно подал ей руку, не заметив, что она-то не съела вообще ничего.
Алевтина замялась, вспомнила шлепки и «ты должна меня слушаться»… И робко сунула узенькую ладонь в горячую волосатую клешню.
Сердце сразу зашлось, ноги подкосились… Василевс тянул Алевтину, а она в панике цеплялась второю рукой за стол, пытаясь вспомнить, что за слова ей нужно было запомнить?
— Ты… Вы… не мог бы повторить? — пролепетала она. — Слова… Я…
— Говори мне «ты»! Но… позже, кара миа! Позже! Всё, что нужно, роботы напомнят тебе вечером. Я верю, что ты справишься и не вызовешь завтрашним утром моего гнева!
Завтрашним утром? Алевтина покачнулась и едва не упала.
Василевс подхватил её, потащил по солнечной дорожке коридорчика, впихнул в гардеробную, где ряды платьев размножались в зеркальных стенах.
— Нам нужно торопиться, кара миа. У меня — официальная встреча перед спектаклем, а на спектакль я без королевы идти не могу. Одевайся быстрее!
Алевтина взглянула на роскошно наряженных манекенов и растерялась: она никогда не носила таких дорогих платьев и не знала даже, как подступиться к ним.
Роботы, однако, и тут оказались на высоте. Чрез пять минут платье было подобрано и надето, а «пчёлы» уже колдовали над причёской и накладывали макияж.
Алевтина стояла в кольце зеркал, где она отражалась невероятно прекрасной. Голова её кружилась от запахов и нежных прикосновений маленьких «пчёл». В эти недолгие минуты она и в самом деле ощущала себя королевой.