А мы, чехи с моравами, не могли прийти в себя от изумления. Француз, правда, немного пустил нам крови, но и дал живительный урок. Ибо, вы только поглядите: наш Франц, император милостью Божией и другими Божьими благоволениями, теперь обязан колотиться на первой попавшейся повозке к сопляку, который буквально еще вчера был обычным кадетом, а теперь вот милостиво ожидает его у костра в воинском лагере, окруженный такими же мелкими людишками, но, вместе с тем, могучими, такими как маршал Мюрат — родом из трактира; маршал Бернадотт — потомок провинциального нотариуса и так далее… Что за замечательный вид, когда такие вот пролетарии отдают команды всяческим герцогам, графьям и прочей шушере. И не один Батя, Трефулка или Кундера, многие Вацулики или Масаржики (Масарики)[106] в воинских мундирах заметили это и подумали про себя: так ведь я такой же замечательный! Дайте только родить нам подобных сыновей!
Это здешнее исключительное богатство, обходящееся без мифов и мучеников, зато порождающее людей отважных и поцелованных музами, все так же привлекает меня заново. Эта вот страна с ее пространством и светом — вот наше окно в Европу, которое никогда так и не разрешило себя закрыть. Это южная, солнечная сторона нашего дома. В других направлениях мы строили, быть может, более амбициозно или претенциозно, вот только кое-что из этого нужно было разрушить и снести — какие-то аркады или ниши, массу украшений — но в этом нам везло.
Да и Морава — теперь я говорю о реке — награждает нас за то Моравское Поле полям Моравии — песками и невысокими холмами, на который возрастает виноградная лоза. Дающая нам и красное вино — единственное, выдерживающее конкуренцию и творящее философию красно-белого гимна в честь этого напитка. Глядя через это южное окно, человек сразу же в большей степени осознает свое существование, ибо существовали ведь и другие. Иногда, правда, появляется горькая мысль, что не всегда мы поступали столь морально и великолепно, как хвалимся. Например, когда глядим на Погоржелице, где лежат закопанные наши немцы — наши жертвы[107]. Свобода Года Господня 1945 началась с мести. Так что ничего удивительного, что свобода эта потом была такой короткой[108].
И, прежде чем вы покинете нашу страну, один вечерок стоило бы провести по-моравски. Лучше всего, в каком-нибудь винограднике, с ласковым небом над головой и с неглубокой долиной спереди. Здесь пахнет виноградными гроздьями, цыкают сверчки, и поет истина без истерик. Лично я предлагаю Бзенец.
Дело в том, что как раз здесь должен был находиться знаменитый замок Бусинец (подумайте о Бусенто в Италии), могучая твердыня, которую тысячу лет назад захватил князь с "типично чешским" именем Уодалрих, чтобы выстроить фундаменты будущего плодотворного единства побеждающей и поющей истин. Единству удалось выжить, хотя гуситы во имя первой истины сравняли потом замок с землей. Можно было бы сказать, что у поющей истины оказалась большая стойкость. Ведь тут имеются песни, которые прославляют давний "старый замок". Понятное дело, имеются здесь и легенды с тайнами, с этим замком связанные. Как будто бы он исчез только вчера. Маленькая часовня, которая во времена барокко заменила громадное строение, не пережила последних дней войны, в отличие от рислингов и бургундских сортов винограда.
Винные подвальчики закопались в твердом песке озера времен третичного периода, в нем полно окаменелостей пресноводных раковин. Правда, их иногда извлекают на поверхность. А эта вот благородная плесень на стенках и на своде дает нам почувствовать, что мы заползаем во внутренности земли. Раньше такие подвальчик называли plže (улитки). Это один из тех случаев ломания языка, в которых l или r играют роль гласного звука. Но, возможно, речь идет о древнем, праславянском слове rils, то есть "большое, заплесневелое место". В центре земли не холодно, постоянные двенадцать градусов круглый год.
По мнению чешских чехов, здешние люди во время пения "вкручивают лампочки". Потому что для нас, пивных болтунов, жестикуляция местных певцов излишне экзальтированна. Только вот здешние люди, то ли молодые, то ли пожилые, выступают как такие, у которых имеется что-то на сердце, а следовательно — и в горле. Руки поднимаются над головой, скорее, в сторону шеи, а ладонь раскрывается, словно бы срывая зрелый плод с невидимого дерева. Так что, когда уста выпевают слова, тело движется в ритм песни, словно бы желая, чуть ли не религиозно, сказать: вкушайте меня все желающие, а так же то, что я сорвал.
106
То́маш Ба́тя (1876–1932) — основатель обувной фирмы
Ян Трефулка (1929–2012) — чешский писатель, переводчик и литературный критик либеральных взглядов.
Людвик Вацулик (1926–2015) — современный чешский писатель и журналист-фельетонист. Стал известен благодаря воззванию
С Томашем Гарригом Масариком или Миланом Кундерой на страницах этой книги вы уже встречались.
107
30-31 мая 1945 года из Брно было изгнано от 20 до 30 тысяч немцев, и в так называемом Марше Смерти их под стражей погнали в сторону границы с Австрией. По дороге умерло от полутора до четырех с половиной тысяч человек; в Погоржелицах находится одна из их братских могил.
108
В феврале 1948 года коммунисты организовали путч и полностью захватили власть в стране.