В том числе и карп, который раньше для добрых христиан был наградой за соблюдение поста, теперь является элементом ритуального обжорства. Врачи скорой помощи ожидают, когда можно будет начать вынимать кости из пищеводов дедушек и внучат. Brambory (картофелины), название которого добралась до венцев как bramburi, а в Чехию раньше, из самого Бранденбурга (по-чешски Braniborsko), на иностранцев производят впечатление попурри, мы же — чтобы их не разочаровывать — из картошки готовим действительно разнородную смесь. То есть, картофельный салат, благодаря которому чехи и создают для себя очарование Рождества. Порезанная чешская картошечка с огромным количеством жирного майонеза окружает жареного карпа, словно бы желая заменить ему водную стихию. Но я тоже люблю эту густую кашу.
Панировочные сухари, которыми необходимо обсыпать карпа, довольно часто производятся еще вручную (из засохших булок, рогаликов и т. д.), потому что чешская бабуля — до нынешнего времени глава чешских кланов — не очень-то доверяет всяческим экзотическим Биллам и Лидлам, которые не столь давно вторглись к нам, чтобы предлагать готовую панировку. Семейные рецепты рыбной похлебки передаются из поколения в поколение. Сам же продукт бродит по соседям в качестве поощрения к тому, чтобы взамен — или же в знак мести — те дали испробовать чего-нибудь из своих изделий. В похлебке же, по ближе непонятным причинам — или же это воспоминание про экономных предков — плавают те части рыбины, которые в других странах попадают в отбросы: головы и внутренности. Все это хозяйство мы торжественно сервируем и столь же торжественно едим. Предлагаем добавку. А потом — оставшиеся куски карпа, сильно пропитавшиеся жиром. Многие утверждают, будто бы в таком виде они намного лучше, более сочные. Ну просто тебе словно хорошо вылежавшийся сыр.
И все это мы успеваем съесть практически за один день. Все затем, чтобы чудище из глубин не преследовало нас в течение остального года. Попытайтесь пригласить нашего земляка на хорошую рыбу не в рождественские дни. Две трети чехов тут же начнут интересоваться: frutti di mare, креветки, маленькие такие каракатицы? Нет? Слегка прищурив глаза, они смерят вас как отважного чудака, поедающего одни только странные вещи. И каким-то макаром от вашего предложения увильнет.
Рыба, наш ненавистный соперник, вечно не дает себя победить вечным же чешским кнедликам. Существует только одно-единственное блюдо, в которое мы рыбу протащили силой… Наверняка потому мы называем его "карп по-черному" — здесь водное существо навечно застряло на мучных мелях. Но это и все, дальше уже наши "клецки" пути себе не пробили… Зато наш чешский карп не осмеливается иметь вкус рыбы.
И при всем при этом слово "кнедлик" проявляет свое заграничное происхождение. Чуждый посев из Баварии (прости, Холечек), внебрачное дитя нашей haute cousine (высокой кухни — фр.). Когда-то, в самом начале сожительства чехов с немцами мы должны были друг друга так любить, что хоть в рот положи. Потому что за это слово мы должны благодарить какого-то южного немца, который замешивал (kneten) более мягкие клецки, кнедли (Knödel), чем те, к которым привыкли мы.
Уже наш бдительный Гус заметил эту кошмарную кальку из Тевтонии, которая начала выпирать наше родимое слово "шишка" (šiška — клецка, галушка, комок, шарик), и он сражался с этим словом, провозглашая, будто бы "шишка" побеждает! Но вот не победила. Победил кнедель, кнедлик… cnoedelicus magnus, во имя языка и супротив Языка.
Но, чтобы не раздражать здешние озлобленные и злорадные языки, при этом перевод в чешскую культуру мы поставили на старочешскую муку, то есть, крупчатку, и победили! Да и форму мы оставили старинную: наш кнедлик — это šiška. У нас мы не варим никаких продолговатых брусков или шаров, что твои пушечные ядра — как это в обычае в Баварии и других странах. Мы никогда не отказывались от шишковатости, ибо она, в конце концов, наша. Наш кнедлик комковат.
И пускай судьба свирепствует, кружит и безумствует! Пускай кипит она, словно подсоленная вода, в которую чех забрасывает свои кнедлики. Они не размякнут, ничто их не раздробит на части, хаос пара не справится с ними. Они всего лишь округлятся, набухнут, надуются, всего лишь начнут скользить — эластично и умиленно — поднимаясь наверх в своей кипящей купели.
Округлость и эластичность наших кнедликов — это доказательство чешского таланта. Каждый из нас когда-нибудь пытался ухватить эту амебу, каждый из нас тренировался в ее вылавливании. И охотился за ней на гладком линолеуме, когда та ускользала из рук, и ее приходилось усмирять. И то еще приключение — порезать кнедлик на разделочной доске, а он дымил и парил. Голем из крупчатки, которого удается победить только лишь после тяжкого сражения.