И кто знает, какие бы истории рассказывал потом, если бы того послушал. Только в Нáход вместо русских, как гласила молва, вступил Гинденбург и выиграл. Немцы тщательно обыскали стога, и многие спящие там мужчины плохо кончили. Так или иначе, марш в Будейовице, славный южночешский анабазис, мог бы и не дойти до своего завершения. А было бы жалко, поскольку он является одним из лучших фрагментов книги, и здешняя округа — это место его появления или даже местом его рождения истинно чешской прозы и чего-то такого, что впоследствии Грабал назовет pábeni[32].
Так что не помешает, если мы сами включим сюда небольшую историю (Непомук минутку подождет) и выберем себе какую-нибудь из пивных по дороге. Само слово hospoda (пивная, кабачок) по-чешски уже имеет в себе нечто сакральное. Да, в нашем языке оно означает всего лишь Witshaus (корчма, погребок, таверна — нем.), но в чем-то ассоциируется с Hospodin-ом (Господь — чеш.), то есть Повелителем жизни и смерти всякого творения, Властелином Вселенной. Такая языковая близость в какой-то мере предполагает, что чех от своей господы-пивной ожидает чего-то божественного.
Понятное дело, что, прежде всего, здесь он получит кнедлики — в этой части страны еще и картофельные, фаршированные копченым мясом. Для желудка это просто-напросто булыжники, следовательно, их необходимо запить пивом. Но при этом они плавают в луке с капустой, так что не падайте духом, когда они начнут опускаться вниз, и вы почувствуете онемение, словно Сократ после того, как выпил цикуту, потому что слабость эта дойдет, самое большее, до колен, после чего начнет сменяться приятным чувством, вызывающее то, что вы поудобнее развалитесь на стуле, чтобы потихонечку вслушиваться в каденцию чешских рассказов. Вас ожидает нечто вроде "symposion", так что не раздумывайте ни секунды.
Потому что это совершеннейшая неправда, о чем рассказывает рыцарь Фриц из романа, написанного когда-то Фрицем Хержмановским-Орландо, будто бы чешский язык выдумал гном Крживопрд, придворный карлик из Вены, чтобы развеселить меланхоличного герцога из рода Габсбургов. Тут вся штука в том, что некий человек из Хержманова, то есть, тот самый Хержмановский, наверняка прибыл от нас и насмехался над венцами. А под конец написал им, как эффективно можно лечиться чешским языком. Потому мы не имеем ничего против него самого, и пускай земля будет ему пухом! В одном его Фриц был прав: чешский язык удерживает всех нас в одной куче, а в соответственном Ч-миноре, хорошо дозированный, с мягкой модуляцией, он сумел избавить нас от множества болезней. Такая тональность проявляется, в основном, в пивной; она милая и творческая, способная исправлять мир словами. "Лучше уж завтра" — это у нас… только лишь утренняя "халтурка", только чуточку исправленная. Мы не верим в какие-либо вечные вещи. Мы не любим perfectum (совершенное время), так как его нельзя поправлять, следовательно — и рассказывать. Зачем нам такое нужно, и наш человек чует во всем этом какое-то коварство. Вещь реальная все время в движении, потому что к ней все время следует чего-то прибавлять, по сути дела — это не заканчивающийся анекдот, цепочка, четки самых различных приключений — не приключений.
Швейк Гашека, opus primum пивной беседы, продемонстрировал это первым. Правда, на позицию лидера претендует еще и Хержмановский. Да, он может над нами посмеиваться, зато и отказаться от нас тоже никак не может.
Вы можете отнестись к этому как к пустой болтовне, как к разговору за кружкой пива в кабачке или чему-нибудь в этом стиле. Как к сплетням за Stammtisch-ом (столом для постоянных посетителей — нем.). Для этого немецкого определения у нас нет хорошего чешского словечка, поэтому мы его просто выговариваем чуточку иначе (štamtyš). Имеется еще выражение štamgast, хотя и есть в нем что-то отвратительное. Зато его литературный синоним — "постоянный посетитель" — не слишком хорошо звучит. То есть, "штамтыши" у нас здесь имеются, но пивные у нас — никак не birhalle. Ничто здесь не перекачивается с одной ягодицы на другую, не обнимает коллег за плечи и не орет с ними песни. Над чем-то подобным чех, чаще всего, посмеивается.
Чешский Человек — не коллективист. Вместе выпить? Ясен перец, вперед, но, в общем, каждый сам за себя. Общий кувшин не кружит у нас за столом. Петь в унисон? Почему бы и нет, можно, но только под аккомпанемент какого-нибудь приличного инструмента. И вдобавок — а когда будет мое соло?! За столом всегда найдется кто-нибудь с гармошкой или губной гармоникой, с гитарой или со скрипкой — никакой тебе не профессионал или — Боже упаси — заказной музыкант. Поем по очереди: ты исполняешь замечательную песенку и передаешь соло дальше. Но можно и без музыки, передавать рассказ дальше или слушать с тихой улыбкой.