Только помни, мой исследователь чехов — дорогой мой чехоразведчик: даже если этот вид с Ржипа ты посчитаешь идиллией или раем, наверняка это не является Бойоемией или Богемией. Для чехов это просто Чехия, и в запасе у нас никакого другого названия нет.
Böhmisch мы же являемся для тех, кто видят нас издали и глядят сверху. Böhmisch — это у нас Spanisch. То, что в Германии называют "чешской деревней" (böhmisches Dörf), для нас является "испанской деревней" (španĕlská ves) — то есть, по-нашему… "чешское кино". В чешской деревушке чехов нет никакой непонятной "черной магии", а только лишь банальные и конкретные понятия. Здесь живут телесным, хотя иногда вылезает и нечто святое. Когда чех приходит домой, у дверей он снимает обувь, как будто вступает в мечеть. Так что перед дверями каждой квартиры высятся горы обувки. Что ни говори, все, что находится внутри дома — это святое.
Наверняка вы спросите, почему я не говорю "Česko", как можно теперь часто слышать на улицах. Ведь в этом "Česko" содержится и "Böhmen"[5]. И мы, благодаря данному наименованию, увеличиваем свою ценность. Но погодите. Между словами "Чехия" и "Česko" лежит целый мир. А если и не целый, то, по крайней мере, Моравия. И это вовсе не страна "чумы, мора", а только воды (mar). Мы уже подзабыли этимологию этого слова, но парочка наводнений совсем недавно нам о ней напомнила.
Моравия — это страна с рекой Моравой и народом моравов. Так что в вопросе наименований царит порядок — хотя как раз именно моравы красивее всего говорят по-чешски. Зато они не желают слышать о праотце Чехе, потому что у них имеются собственные предки и собственное происхождение. И это не персонажи из легенд — тут все записано в истории.
Когда-то здесь образовалась историческая держава, под которую подписываются и чехи, и словаки, и поляки. Скорее всего, потому что не смогли ее удержать в живых. Ее прославляют даже венгры, но это потому, что эту державу разгромили. В то время как чехи гордятся своей горой Ржип, моравы гордятся тем, что они страна святая — первое могучее государство крещенных славян. Раз уж Перун по сравнению с Иеговой — новым богом франков — метал свои молнии с меньшей силой, то моравы пожелали для себя бога, по крайней мере, столь же могущественного. Понятное дело, они не желали принять его от франков, а только от Константинополя. И вот из давнего Константинополя они получили такого, какого хотели. Он был не только христианином, но даже знал славянский язык. Причем даже письменный.
Два хитроумных грека, Мефодий с Кириллом, прибыли с ним в Моравию. Как должно было вскоре оказаться, этот поступок имел различные последствия.
Грамотный бог вел себя довольно странно. За то, что он слушал и понимал своих приверженцев, он требовал от них разума и послушания. Хуже всего было то, что если чего ему обещал — вынь да положь. Все обещания и отговорки, с помощью которых можно было выкрутиться у предыдущих божков, здесь никаких шансов не имели. Так что апостолам их язык не сильно то и пригодился. Кирилл предпочел умереть, а Мефодию пришлось из Моравии удирать. Жаловался он у чехов и немцев, а потом дошел до самого Рима. А кроме того, он ведь был прав и, якобы, очень сильно при этом ругался. Злые языки хроникеров уже тогда выискивали основную причину упадка Великой Моравы в том, что она так плохо отнеслась к своим апостолам. Венгры только облизывались, а чехи — на всякий случай — приняли у себя священническую миссию франков, чтобы потом — уже в качестве истинных христиан — иметь возможность захватить Моравию.
И так вот держава моравов превратилась в королевство из сказки. Чем больше проходило времени и больше нужно было великое Когда-то, тем более прекрасно звучали воспоминания о древних глашатаях веры и о местных родных князьях. И, чем менее приятным было настоящее, неясное и мутное, тем сильнее надувались груди патриотических бардов.
Каждый обязан когда-нибудь пройти через данный этап поисков смысла собственной истории. Совсем еще недавно в Словакии задавали вопрос, а не должна ли Великая Морава (как называли ее в Чехии, Моравии и даже в Польше) правильно называться "Великой Словакией" А в принципе, почему бы и нет? У моравов их красоты это никак не отберет и не сократит их истории хотя бы на день. А у чехов? Для Чехии тоже ничего не убудет, и останется она, какой была — великой или малой.
Понятное дело, я уже слышу возмущенные голос: а на кой ляд все это? Твое "Česko" — это ведь Чехия и Моравия! Признаю, так оно в чем-то и есть. Но, несмотря ни на что, благородный мой чехоразведчик, если желаешь приехать к нам, приезжай в Чехию. Не разыскивай страны из зимних сказок Андерсена или шекспировский остров с Калибаном и Ариэлем, ни каких-то иных сказочных персонажей; не ожидай найти здесь крутые склоны или же берега с морскими приливами. Потому что нигде в них не проживает ни один из тех веселых людей, которых я люблю, и к которым хотел бы тебя провести.
5
Во время Второй мировой войны захваченные немцами Чехия и Моравия образовывали Протекторат Чехии и Моравии (нем. Protektorat Böhmen und Mähren). Слово же "Česko" соотносится с тем, как по-чешски называются некоторые страны: Rakousko (Австрия), Rusko (Россия), Maďarsko (Венгрия).