Как и всякий творческий дух, Ферда несколько хаотичен. Иногда его изобретательность дает результаты, полезность которых в первый момент нельзя распознать. Не давайте ему совершенных устройств, во всяком случае, не в первый день. Он не поверит, что их невозможно улучшить, или, что они могут работать без участия гениального ума Ферды. Из дедеронского (дедеронами — от DDR — мы называли немцев из ГДР) трабанта — этот автомобиль в особой степени очаровал Ферду — он сконструировал газонокосилку, водную турбину или мини-вертолет, чтобы летать за покупками для дома. Все это хозяйство было складным, и еще его можно было использовать в качестве заводной бритвы. А более всего… во всех этих творениях чувствовался генетический код старого трабанта! Ферда осознает это, и если ему того захочется, сложит автомобильчик заново, чтобы со всей семьей отправиться на дачу.
Так что, прежде чем впустить его к себе домой, будьте осторожны! Гараж он превратит вв мастерскую, балкон — в склад запасных частей к испорченным устройствам, зимний сад — в кроликовую ферму и сушилку для пиломатериалов. А поскольку даже этот многофункциональный трабант требует опеки, так что из трубочек и асфальта построит в садике гараж. И хотя строение это выглядит так, словно через секунду должно будет завалиться, многие годы оно будет защищать от ветра и дождя. А Ферда с гордостью будет прогуливаться перед домом и с улыбкой отвечать на поздравления всех проходящих мимо.
С Румцайсом, следующим нашим образцовым земляком, столько счастья мы уже не имели. В галерее наших героев, поставляемых миром сказок и детей, Румцайс — цветочек особенный. У него тоже имеются родственники из Германии. Но, в то время как Секора очень облагородил немецкий образец, Вацлав Чтвртек сделал из своего Румцайса кого-то уж слишком неприличного.
Чтвртек — пять согласных рядом друг с другом! Ну и соединеньице! И я вовсе не настаиваю на том, дорогой мой чехоразведчик, чтобы ты эту фамилию произнес безошибочно. Я всего лишь хочу показать, как мы жестоки даже е себе самим. Такая фамилия взрывается даже на чешском языке, это настоящая акустическая бомба. А при всем этом скрывает в себе только лишь пана Доннерстага, который в детстве несомненно читал Хотценплотца (Hotzenplotz).
Der Räuber Hotzenplotz (Разбойник Хотценплотц) — это знаменитая книжка Отфрида Прёйсслера. Всемирный успех шестидесятых годов, до настоящего времени читаемая с восторгом, известная и по телевизионным программам. Прёйсслер написал ее как своего рода грандиозное воспоминание — это summa Bohemica его детства и юных лет, проведенных у нас, и которые закончились войной, неволей и выселением. Книжку он написал в Германии, когда ему разрешили вернуться к своим землякам, которых мы выгнали потом, когда наша Правда сделалась настолько ужасно конкретной, что с нами едва можно было выдержать. Но Прёйсслер, помимо разрешенных пятидесяти килограммов багажа забрал с собой еще и ментальность здешних сказок, словно невидимую и невозможную для конфискации контрабанду. Сказочных персонажей из Ворлицкого леса, лежащего где-то между Либерцем и Йичином. И других коллег из наших лугов и рощ: маленького водяного, маленькую ведьмочку, Кашпарека и Зеппла, чешского полицейского Димпфельмозера (по-нашему, естественно, Наждака), которые с тех пор населяют не одну только Германию, потому что добрались и до Америки с Японией — вот только как-то не желают возвращаться домой, хотя имеют на это все права. А ведь было бы совершенно логичным, показать их чешское происхождение — перевести и дать чешским детям.
К сожалению, так не случилось. Вместо них начали появляться различные их мутации. Всегда с каким-то небольшим опозданием: водяной Чесилко[69], разбойник Румцайс, маленькая русалка и другие. Эти персонажи настолько были похожи на фигурки Прёсслера, что даже удивительно, что этого никто и не заметил. Только Европу тогда разделяли стена и колючая проволока, за которыми цвели только местные цветы. Вот если бы фамилия Прёсслера была Понедельник, расстояние между ним и Четвергом[70] было бы видно лучше. Чесилко, Амалия и Румцайс — это попросту клоны.
Я не занимаюсь здесь оригинальностью Чтвртека. Во многих его текстах имеется остроумие, поэзия и кристальная чешская речь. Меня привлекает Румцайс. Ну а точнее: то, что из него сделал перенос в нашу страну.
Понятное дело, он остался разбойником и перемещается где-то между Либерцем и Йичином. Его родимый лес называется Ржахолец. Еще у Чтвртека зло — это, скорее, случайность, чем принцип. То, что в других сказках вызывает страх, здесь как-то в чешском стиле привлекательно. Дьявол здесь не дьявол, а чешский черт. У Чтвртека весьма оригинальна идеология Румцайса. Потому что наш герой это чех эпохи Гусака (то есть, 1969 — 1989 гг.). Он не грабит, чтобы жить, а живет, чтобы грабить. И между этими двумя сферами противоречия он не видит. Это хитрый тип, действующий в соответствии с максимой: "Кто не грабит, тот ворует у семьи". Но грабит он с умеренностью, в соответствии с другим принципом тех времен: "Кто ворует сверх того, что ему положено по должности, будет наказан". Румцайс заботится о Мане, матери Циписека, их сыночка. Заранее он радуется мысли о днях, которые проведет с ними в лесу Ржахолец, точно так же, как всякий чешский человек ожидает прихода выходных и давно желанной поездки на дачу. Ведь целую неделю ему пришлось собирать все то, чего не хватало в доме. Какая ужасная работа! Румцайс занимается и этим, а вдобавок ему нужно еще обвести вокруг пальца немного склеротичного Князя, проживающего — а как же еще — в йичинском[71] замке. Понятное дело, что он умеет прекрасно справляться с полицейскими типа Димпфельмозера. Всякая власть — то ли бургомистра, то ли княжеская — ему подозрительна. Какая-то она чужая, заграничная — а нет ли случаем у нашего Князя какого-то тевтонского акцента? Бесполезность ценностей здесь радикальная, чары фигур, ранее очень даже ужасных — ужасно безвредны. А все крутится возруг воровства и разбоя.
69
Русский перевод сказки делали, явно, с польского перевода, поэтому водяного, как и в польской версии, зовут Ольховничком.