— У тебя речей как козьих орешков!
Поставив на место педантичного ассистента, режиссер сразу же заглядывает в сценарий и морщится. Но он уже решил столько подобных проблем, что не проходит и минуты, как он обращается к оператору:
— Доденко, мы сделаем счетверенную экспозицию, и вместо козла ты там вмонтируешь деталь ее морды, никто ничего не заметит. — Потом снова оборачивается к парню в национальном костюме: — Патьо, сделаем это вот как… Не ты будешь обходить вокруг козы, а камера сама обойдет вокруг тебя. А вы, девочки, должны поживее, поживее, с огонечком вокруг него, как при выносе Морены…[113] Я человек добрый, но вы не злоупотребляйте этим, будьте порасторопней.
Вдруг во всем здании потух свет, и сцена ожила голосами, но большей частью веселыми. Тщетно находчивый режиссер пытался решить и такую неожиданную ситуацию:
— Нам это не помешает. Оставайтесь на своих местах, будем продолжать. Только без паники, такое иногда случается!
Паника не началась, но гарантировать, что все остались на своих местах, мы не можем. В темноте раздалось хихиканье и потом типичный шлепок.
— Эй вы, не злоупотребляйте обстановкой!
— Я просто ничего не вижу!
— Вам никто ничего не показывает.
— Этого вы знать не можете.
Снова хихиканье.
— А вы не можете видеть.
— Я и не вижу. Это ты, Соня?
— Наденьте очки!
Постепенно всем стало ясно, что кто-то ответственный был столь безответственным, что забыл даже о такой тривиальной и незаменимой вещи, каковой является аварийное освещение. Во всей киностудии не нашлось ни единой свечки, и, хотя находчивый снабженец своевременно выполнил заявку на средневековые смолистые лучины, оказалось, что склад давно закрыт.
В темноте начали робко вспыхивать спички и зажигалки, кто-то где-то раздобыл бенгальский огонь.
— Разрешите прикурить?
— Здесь курить нельзя! Запрещено!
— У меня свеча.
— У меня тоже.
— Ура, мы спасены.
— Только она в машине.
— А у меня под носом.
— Какая убогая шутка! Ваше счастье, что я вас не вижу.
— Вот это и называется работать от зари до зари.
— Помните ту ночь в Нью-Йорке?
— Нет. Я тогда там не был, в Штурово была ярмарка. А вы что, были тогда в Нью-Йорке?
— Читал об этом. Там тоже выключили свет, и вы бы знали, сколько детей народилось через девять месяцев!
— Почему? Это что, анекдот?
— Так пойдет кто-нибудь раздобыть какой-нибудь свет?
— Склад закрыт. Говорят, что у них нет света, и никого не впускают, чтобы чего не пропало. Мол, несут материальную ответственность.
— Надо было идти раньше, пока еще был свет!
— Кто же мог знать…
— Киношник должен все предвидеть…
Всеми овладело игривое настроение, небывалая активность и жажда света. Некоторые обжигали себе пальцы спичками, другие чиркали бензиновыми и газовыми зажигалками, главный герой принялся зубрить очередную сцену при свете единственного карманного фонаря, который любезно одолжила проходная.
Зазвонил телефон, и звонок его прозвучал при свете импровизированных огоньков как тревожная сирена из другого мира.
— Слушаю… — сказал кто-то в трубку. — Просят какого-то Пекара.
— Я здесь, это я.
Трубка отправилась путешествовать в темноте, пока не попала в руки Пекара. Он отошел с ней в уголок за макет изб и вполголоса, чтобы никто не услышал, сказал:
— Я так и понял, что это ты! Вот уж действительно неуместная шутка!
— Никакая это не шутка! — ответил ему решительный женский голос. — Или коза, или я и свет!
— Немедленно включи, а то я действительно рассержусь! Нас всех уволят с работы… Знаешь, сколько стоит одна минута съемок, знаешь, сколько людей стоит без дела?
— Обещай, что через полчаса придешь домой трезвый, и я сразу включу.
— Не могу, пойми ты, мы еще только на втором кадре. Мы ждали актеров, пока они кончат работу в театрах. Приходится много повторять, этот парень совсем не знает текста. Если не включишь прямо сейчас, мы проторчим здесь до утра.
— Обещай, что починишь штору в гостиной и в пятницу мы пойдем поздравить тетю Юцку! Тогда увидим… Но только без козы и этого противного Дуланского!
— Хочешь оставить их дома? Да я места себе не найду от беспокойства… Ну, ладно, ладно, только включи…
Когда столь же неожиданно засиял свет, все зажмурились, а потом взглянули друг на друга как-то ласковее, сближенные общим приключением. Дамы начали поправлять прически и одежду. Пекар с телефонной трубкой еще прятался за кулисами, но никто не обращал на него внимания. В другом углу свет застиг врасплох Гутфройда как раз в тот момент, когда он начал отпивать пиво прямо из бутылки, позаимствованной у осветителей.
113
Весной девушки выносили из деревни к ручью или речке большую соломенную, одетую в платье куклу на палке — Морену, символизирующую зиму, смерть и пр. Бросали ее в воду и топили в знак прихода весны, начала новой жизни…