— Вы хотите ее покрасить?
— Ничего не поделаешь, душица драга, «Техниколор» и «Истменколор»[115] ударят. Подкинем ей барочные крылышки, и вертолетович потянет ее над переполненным стадионом. Что-то на манер Феллини, впрочем, совершенно иначе. Техника справится, фантастикуля станет действительностью. Представьте себе! Камера рыбий глаз запечатлит взгляд козочки на футбол, другая — как глаза футболистов боковым зрением следят за ее полетом. Потрясно!
— И это все? — спрашивает потрясенный владелец козы.
— Что вы! — заверяет его авангардист вдохновенно. — Сначала мы туда вмонтируем черный бланк, после чего пустим военные кадры из архива, мы их еще поцарапаем для убедительности. И туда же розовое воспоминание детства в Пуканце…[116] Но это вас уже, наверно, не должно интересовать…
— Так дело не пойдет!
— Думаете? Техника должна выдержать…
— Техника, может, и выдержит, но моя козочка уж точно нет. Я решительно отказываюсь ангажировать ее в такой уничижающей роли! Ведь это надругательство над всей ее актерской личностью!
— В кажущейся абсурдности порой отражается огромный заряд мыслей… — пускает самый весомый аргумент режиссер, как в свое время мастер Капсюль-детонатор — насчет падения лифта.
— Красьте кого угодно, хоть вола, хоть еще какую скотину, присобачивайте ей крылья. У вас будет еще больший заряд мыслей!
— Волович и скотиныч сдвинули бы все действие в план абсурдной комедии, а таких я не снимаю. Не мой жанр.
— А я со своей стороны отказываюсь ради сомнительных кадров рисковать здоровьем моей подопечной. Раздобудьте для этой сцены дублера, хоть бы и каскадера, тогда мы готовы выйти на площадку! Но до тех пор — нет!
— Так дело не пойдет! — разводит руками первейший из творцов. — Как мне снимать цветные кадры, когда ничего не подготовлено? Где мой вертолет? Королевство за вертолетыча!
Тут оба полемизирующих и все окружение начали вдруг кашлять — это мастер Капсюль-детонатор малость переборщил с дымовыми шашками. Даже коза и та грациозно чихнула. Прибежала наша знакомая Мартушка, мы и в дыму узнаем ее по характерному бегу; ничего не поняв, она сразу вмешивается в разговор:
— Все покупаю, заказываю! В чем конкретно дело? — закричала она тоненьким голоском и, учтя настроение натуры, предложила: — Сделаем перерыв?
— Это уж чересчур, — не одобрил пиротехнических работ оператор. — Теперь слишком много Бромфильдовича, так второй план пропадет…
— Мастер Капсюль-детонатор, уберите немножко туман…
— Перерыв! — решает режиссер-авангардист.
— Перерыв… перерыв… — слышится со всех сторон.
Из дыма появляется актер, занятый на съемках, и бросается к режиссеру с молитвенно сложенными руками, готовый вот-вот упасть перед ним на колени и умолять отложить казнь любимого сына.
— Можно, я забегу на пять минут на радио, у меня там работы на полчаса… Все равно стоим… — говорит он, сбрасывая парик на песчаные наносы доисторического моря, и огромными прыжками исчезает там, где в дыму за холмом угадывается город.
Пекар, топая в белом тумане, как слепой, натыкается на краю песчаного откоса на свою жену.
— А ты что здесь делаешь?
— Смотрю. У меня отгул.
— Еще бы! Ондращак строг на прогулы!
Штаб радостно принимается выкапывать из морских отложений окаменевших улиток, мастер Капсюль-детонатор размышляет, не подорвать ли ему огромный карниз, чтобы без труда добыть окаменелости. Режиссер устроился над песчаным валом в тени под сосной и открыл на третьей, не раз перечитанной странице книгу, которую уже давно хотел тщательно изучить с карандашом в руках.
Но его тут же стала одолевать дремота, и, подумав еще что-то о послеполуденном отдыхе фавна, он заснул с книгой «Шокирующее искусство сегодняшнего дня» на груди. Снилось ему что-то о столовой общепита в древнем Вавилоне, где подавальщиц ужасно нервировали талончики на обед в виде тяжелых глиняных табличек. Подавальщицы никак не могли их сосчитать, вследствие чего возникла недостача галушек — предвестие крушения Вавилонского царства.
Банальный сон, банальное пробуждение. Когда он открыл глаза, над ним стояла странная личность в зеленом губертусе и щекотала его липкой былинкой в носу. Кто-то с сообщением из штаба, подумал авангардист, спрятал открытую книгу и сказал:
— Интересантное произведеньице. Каждый раз нахожу в нем что-то новое…
Неизвестно почему после этих слов он покраснел и замолк.