— Итак, приступаешь, да? Не надо мне ничего говорить, мне все о тебе сообщил Ван Стипхоут.
— А он как? — справляется Рене о Ван Стипхоуте, стремясь, с одной стороны, отблагодарить прозаика за хлопоты такими же хлопотами, а с другой — дать понять доктору Сикоре, что и он, Рене, друга не забывает. — А он когда приступает?
— Несколькими днями позже. Ему еще нужно уладить кой-какие формальности. У тебя как с театром, ориентируешься?
— Да так, не очень, — мнется Рене, ошарашенный вопросом. Но, почуяв, что доктор Сикора ждал положительного ответа, корит себя, что разочаровал его. Тьфу ты черт, Ван Стипхоут говорил же ему, что доктор Сикора не только юрист предприятия, завсекретариатом директора, но и активный деятель заводского клуба! Он слывет здесь двигателем нижненской культуры и день-деньской печется о том, чтобы удержать свою репутацию — как же Рене мог запамятовать?
— Надо бы, ребятки, здесь все как-то всколыхнуть, вроде бы свежую струю влить, — говорит доктор Сикора тоном учителя, который журит ученика за неверный ответ, но в то же время не сомневается, что ученик, зная верный ответ, просто случайно оговорился. — Немного все-таки в театре кумекаешь, ну хотя бы посоветовать и всякая такая штука, а?
— Ну, так-то конечно, — отвечает Рене, покрываясь потом. — Немного.
— А что тебя, скажем, в этих делах больше занимает или что, скажем, ты лучше знаешь? — наседает доктор Сикора. Ах да, Ван Стипхоут еще говорил, что доктор Сикора собирает по селам народные песни для заводского ансамбля «Ораван», им же самим организованного, и что мечтает издать собственноручно иллюстрированную брошюру о плотогонстве. Да вот беда: хобби доктора Сикоры слишком далеки от интересов Рене.
— Ну, наверно, в общем-то, дети, пионеры и тому подобное, — подправляет Рене, насколько возможно, свой предыдущий ответ.
— Вот и отличненько, детский театр — это как раз в самую точку. При школе что-то вроде этого затевается! — восклицает доктор Сикора уже более довольным тоном. — В самом деле, ребятки, надо что-то делать, здесь все это, понимаешь, позарез нужно, да и вам пошло бы на пользу. Ты уже был в кадрах?
— Нет, я только приехал.
— Ну, ступай в кадры. С отцом-то что?
Рене в сильнейшем замешательстве. Доктор Сикора — вот уж истинный мастер по части доверительных разговоров! А впрочем, трудно угадать, что именно он знает, но похоже, что знает все. И даже нельзя определить, проинформировал ли его Ван Стипхоут, или же он получил сведения из юридических кругов. Ведь и такое не исключено, ибо отец Рене, так же как и доктор Сикора, юрист. И хотя отец Рене пенсионер по инвалидности и доктор Сикора гораздо моложе его, они вполне могли быть знакомы, более того — если судить по тону доктора Сикоры, то отец Рене даже близкий его друг. Должен ли Рене принять этот доверительный тон? Судебный процесс по делу отца состоится в самое ближайшее время, и Рене даже не счел нужным упомянуть об этой истории в автобиографии, приложенной к анкете. Но если бы утайка вышла наружу и его попрекнули бы этим, у него нашлась бы убедительная отговорка: в то время, когда он подавал заявление, дело закончено не было, суд мог признать отца невиновным — так с какой же стати писать об этом в автобиографии? Он не только не написал об отце в автобиографии, но и говорить на эту тему не собирался ни с кем. Конечно, Нижняя от Жилины — рукой подать, найдутся люди, которые вскорости все разнюхают, но Рене был полон решимости молчать, покуда не припрут его к стенке. Но что за чертовщина — заговорил с первым человеком, и вопрос об отце уже навис над ним. Рене решает ответить доктору Сикора в столь же доверительном тоне.
— В ближайшее время, где-то в январе, будет суд, — говорит он, смиряясь с фактом, что, кроме доктора Сикоры, посвящает в свою тайну и обратившуюся в слух секретаршу.
— Да, но пока тебя не спрашивают, не болтай, — замечает доктор Сикора. — А спрашивать тебя никто здесь не станет.
При этих словах Рене опять невзначай взглядывает на звуконепроницаемую дверь, и доктор Сикора этот взгляд перехватывает.
— Директора сейчас нет, представишься ему позже. А теперь ступай в кадры. Знаешь где?