— Быстро добрались, вашество, — вздохнул Фома, когда авто затормозило у крыльца.
— Ничего, — успокоил его я. — Теперь все выезды в город мы будем совершать на этой машине. А кататься будем много.
Это немного успокоило слугу. И я вышел из авто. Фома же перегнал «Империал» на площадку к стене дома.
— Надо собрать гаражик, — предложил парень, подходя к порогу. — Я бы и сам смог, но лучше найти помощника.
— Найди материалы, и я оплачу, — поддержал я инициативу слуги. — И реши со своей ласточкой.
— Что решить? — озаботился парень.
— Отгони ее в ремонт, чтобы наверняка не подводила. Все же порой придется и на ней гонять по городу.
— А княгиня не станет серчать?
— Когда ты начал беспокоиться об этом? — удивился я.
— Она у вас важная, — пробасил Фома и почесал затылок. — И подводить ее мне очень не хочется.
— Это ты призраками впечатлился?
— А он у нее не один? — ахнул парень.
— Дай срок и у нас в доме их будет несколько, — пообещал я.
— Шутки у вас сегодня, вашество, — проворчал Фома.
Я не стал отвечать и направился к порогу.
Телефон зазвонил, когда я поднимался по ступеням к дверям дома. Я вынул аппарат из кармана, на экране высвечивался номер Суворова. Улыбнулся и нажал на кнопку, принимая звонок:
— Внимательно слушаю вас, Алексей Михайлович.
— Привет, адвокат Павел Филиппович, — послышался в динамике голос старого друга. — Ко мне приехала наша умница Алиса Белова и рассказала одну занимательную историю о том, как сегодня мертвая девушка Оксана давала показания жандарму Иванову.
На заднем фоне я услышал весёлое девичье хихиканье.
— Было дело, — не стал отрицать я. — Белова до сих пор гостит у тебя?
— Ага. Отоспалась с ночного дежурства и сразу же прибыла ко мне. Вот думаем, чем бы заняться. Как насчёт прогулки по Михайловскому проспекту в теплый вечер?
— Почему бы и нет? — ответил я. — Только я совсем недавно прибыл от дражайшей бабушки. Так что смогу встретиться через час, не раньше.
— Прекрасно, — тут же произнес Суворов. — Тогда до встречи. И будь готов выложить всякие душещипательные подробности.
Динамик телефона замолчал, и я убрал его в карман. Отпер дверь и вошел в дом.
В темноте гостиной послышались какие-то шорохи, и тихие голоса. Я остановился. Нахмурился, вглядываясь в полумрак. Щёлкнул пальцами, призывая тотем. Прикрыл глаза, привыкая к силе, которая потекла по венам. И добавил к первому пню ещё пару. Они заворочались, опрокидывая кресло в приемной.
— Погром решил в доме устроить? — послышался из темноты ехидный голос.
По лестнице спустилась полупрозрачная Любовь Федоровна. Она зависла над полом на площадке перед ступенями, и с интересом посмотрела на меня.
Я вздохнул и нехотя убрал тотемы. Поёжился. От того, что я резко отрезал себя от источников силы, меня начал бить лёгкий озноб:
— Да показалось, что в доме кто-то есть, — пояснил я и нахмурился.
— Все верно, — подтвердила Виноградова. — Я есть. Или ты думаешь, что в дом с призраком мог кто-то забраться? Один вон пытался. Я же тебе рассказывала.
— Помню, — ответил я и вернул кресло на место. — Просто показалось, что голосов несколько.
— Такое бывает, — произнесла Любовь Федоровна. — Устал, перегрелся, переработал. Открытое окно на кухне пропускает разные звуки.
Я кивнул и потёр ладонями лицо. Глубоко вздохнул, приходя в себя:
— Наверное.
— Я видела на парковке новую машину, — сменила тему хозяйка дома. — А рядом с ней светится Фома. И лицо у него при этом такое, словно он выиграл в лотерею.
— Подарок бабушки, — ответил я.
— Наконец-то вы сменили это яркое ведро с болтами, — с нескрываемым облегчением вздохнула Любовь Федоровна. — Не мне вам говорить, что выглядела она пошло.
— Машина Фомы неплоха. Ни разу не подвела, — возразил я.
— Ну, если ты докер из порта — то да, — согласилась собеседница. — Первый парень на районе наверняка будет рад покатать на этой тарантайке каких-нибудь фабричных провинциалок. Но для адвоката такое авто не подходит. Не по статусу.
— И вы туда же, — вздохнул я. — И что вы имеете против провинциалов?
— Эх, дорогой Павел, знали бы вы, как в мое время ценилось место рождения граждан. Коренные жители всегда считались более достойным, и мало кто пускал в приличные дома работников из понаехавших. И сдавали жилье предпочтительно местным. А для провинциалов оставались здания на окраинах.