В Москву Антон Павлович приехал 4 декабря 1903 года и сразу зачастил на репетиции своей пьесы. 31 декабря был на новогоднем празднике в театре. Когда кончился банкет и начались танцы, Горький и Чехов сидели в сторонке. Чехов шутил, Горький смеялся, а потом закашлял. Кашлял и Чехов. И Антон Павлович сказал, улыбнувшись: "Про нас с вами могут сказать: хороша писатели провели вечерок, интересно друг с другом покашляли!" А потом подошел статный, фрачный Станиславский и увел их за кулисы.
Премьера "Вишневого сада" была приурочена ко дню рождения писателя — 17 января 1904 года. Уже давно шли разговоры о том, что в этом году должен состояться двадцатипятилетний юбилей творческой деятельности Чехова, но он решительно отклонял эти планы. К этой дате был приурочен и демарш Марксу. Друзья Чехова подготовили большое, аргументированное письмо, в котором издателя просили расторгнуть кабальный договор с писателем. Письмо должны были подписать крупнейшие деятели литературы и искусства России, но Антон Павлович узнал об этой инициативе и попросил отказаться от нее. О том, что в театре на премьере должно состояться его чествование, ничего не знал. Его привезли в театр к концу третьего действия, и он оказался перед совершившимся фактом. После третьего действия началось чествование.
Было много адресов и телеграмм с разных концов России. Говорилось о любви к Чехову и его творчеству, о его непреходящем значении, о том, как много сделал он для русской литературы, для русского общества. А Чехов чувствовал себя плохо, кашлял, был бледен, и это было так заметно, что кто-то из зала крикнул, чтобы он сел.
"Но Чехов, — вспоминал Станиславский, — нахмурился и простоял все длинное и тягучее торжество юбилея, над которым он добродушно смеялся в своих произведениях. Но и тут он не удержался от улыбки. Один из литераторов начал свою речь почти теми же словами, какими Гаев приветствует старый шкаф в первом акте.
— Дорогой и многоуважаемый… (вместо слова "шкаф" литератор вставил имя Антона Павловича) — приветствую вас… — и т. д.
Антон Павлович покосился на меня — исполнителя Гаева, — и коварная улыбка пробежала по его губам.
Юбилей вышел торжественным, но он оставил тяжелое впечатление. От него отдавало похоронами. Было тоскливо на душе".
А Чехов на следующий день писал: "Вчера шла моя пьеса, настроение у меня поэтому неважное". Работа театра не удовлетворила писателя. Недоволен он был многими исполнителями, но главное — общей тональностью спектакля. Позже писал: "Почему на афишах и в газетных объявлениях моя пьеса так упорно называется драмой? Немирович и Алексеев в моей пьесе видят положительно не то, что я написал…" В другом письме: "Как это ужасно! Акт, который (4-й акт. — Г. Б.) должен продолжаться 12 минут maximum, у вас идет 40 минут. Одно могу сказать: сгубил мне пьесу Станиславский". Станиславский же признавал позже:
"…Спектакль имел лишь средний успех, и мы осуждали себя за то, что не сумели с первого же раза показать наиболее важное, прекрасное и ценное в пьесе.
Антон Павлович умер, так и не дождавшись настоящего успеха своего последнего, благоуханного произведения".
Все это было тем более прискорбно, что в "Вишневом саде" писатель стремился наиболее полно высказать свой взгляд на русскую жизнь, на ее прошлое и настоящее.
Теперь русская действительность дается Чеховым в ее социально-исторической конкретности, в процессе ее прогрессивного социально-исторического движения и развития. В прошлом — крепостническое хозяйство, телеги, на которых развозилась по городам вишня. Давно рухнуло это хозяйство — и вот перед нами живые реликвии феодальной старины, потерявшие после отмены крепостного права почву под ногами, — Гаев, Раневская, Пищик, Фирс. Настоящему соответствует железная дорога, телеграф, разработка естественных богатств английским капиталом. Новое время представляет сын крепостного мужика, преуспевающий делец, растущий миллионер Лопахин.