Один из юмористических журналов — "Свет и тени", который издавал Н. Л. Пушкарев, в недавнем прошлом популярный поэт-сатирик, — по-своему откликнулся на расправу царского правительства над народовольцами, поместив карикатуру молодого художника М. М. Чемоданова. Гиляровский рассказывает: "Во всю страницу журнала "Свет и тени"… появился рисунок: стоят прямо воткнутые в две чернильницы по сторонам стола два гусиных пера, а через них была перекинута в виде вьющейся линии надпись: "Наше оружие для разрешения современных вопросов".
Перья и надпись изображали, если всмотреться, два столба с перекладиной. Перекладина-надпись была сделана почерком с росчерками, и один из росчерков, как раз посередине перьев, походил на висящую петлю.
Публика сразу узнала виселицу… Хватились испуганные власти, стали отбирать журнал, закрыли розницу издания и уволили цензора…
Его увольнение больше всего отозвалось на цензорах, и они зло набросились на печать, и осторожность их доходила до абсурда".
Надо заметить, что случай этот был, в общем-то, беспрецедентным. Времена "Свистка" и "Искры" — боевых сатирических органов шестидесятых годов — давно миновали, и новое поколение юмористических журналов имело главным образом развлекательный, коммерческий характер. По справедливому замечанию того же Гиляровского, в легальной печати восьмидесятых годов было два лагеря: "в одном — "рыцари" со страхом и намеком, а в другом — "рыцари" без страха и намека".
Те издания, в которых пытались намекать на нечто, то есть пользовались эзоповым языком, считались либеральными, а в охранных правительственных учреждениях даже крамольными и вредными. Существование их всегда висело на волоске. Очередной номер могли конфисковать и уничтожить. Издание и вовсе могло быть прекращено или приостановлено на какой-то срок. Таково было положение бесцензурных журналов и газет. Что же касается тех, что проходили предварительную цензуру, то тут сколько-нибудь острый материал пропускался лишь по недосмотру цензора, со всеми вытекающими для него печальными последствиями.
Приостановка газеты или журнала, прекращение розничной продажи, обескровленные цензором номера — все это, конечно, больно ударяло и по карману издателя, и по престижу издания у подписчиков и в условиях острой конкурентной борьбы вело в конечном счете к неминуемому краху. Банкротство среди издателей было явлением повседневным. Так, несмотря на несомненную одаренность и предприимчивость, умер в глубокой нищете издатель Н. Л. Пушкарев. Одно время процветали издатели юмористического журнала "Сверчок" и основатели журнала "Вокруг света" братья Евгений и Михаил Вернеры, солидно поставившие дело, но в конечном счете тоже обанкротились. Такая же судьба постигла В. В. Давыдова, большого энтузиаста своего дела, который вел юмористический журнал "Зритель".
В 1883 году Чехов пишет брату Александру: "Живем сносно: едим, пьем. Есть пианино, мебель хорошая. Помнишь уткинскую мебель? Теперь вся она у нас…" Это не что иное, как забавное свидетельство еще одного журнального краха. Л. Н. Уткина, издательница журнала "Будильник", оказалась без средств и расплатилась со своими сотрудниками — Николаем Павловичем и Антоном Павловичем мебелью, которая стояла в помещении редакции.
Журналистика восьмидесятых годов — калейдоскоп названий и имен. Прекращали существование одни издания, возникали другие. Очень часто они переходили в новые руки. Вместе с издателями менялись и редакторы. В этих условиях выживали лишь те, которые лучше умели приспосабливаться. Примечательна в этом отношении карьера Н. И. Пастухова, издателя "Московского листка". Мещанин из Гжатска, он служил подвальным и поверенным при винных откупах. Потом сам содержал патентное заведение в Москве, на Арбате, но прогорел. Человек очень ловкий и пронырливый, он какое-то время зарабатывал тем, что поставлял репортерские сведения, которые обрабатывали для газет другие. Потом и сам научился кое-как писать заметки. В конечном счете в 1881 году, когда министром внутренних дел был назначен Н. П. Игнатьев, с которым он был знаком, выхлопотал право на издание ежедневной газеты в Москве. И дело у Пастухова пошло. Гиляровский писал: "Безграмотный редактор приучил читать безграмотную свою газету охотнорядца, лавочника, извозчика, трактирного завсегдатая и обывателя.
Мало того, что Н. И. Пастухов приучил читать газету, он и бумагу для "Листка" специальную заказывал, чтобы она годилась на курево".