Чехов
Выпуск
— Дамы и господа! В этот торжественный для всех нас день…
У меня едва получилось сдержать зевок. Побороть скуку никак не выходило.
День выдался солнечным и теплым. Легкий ветерок разносил аромат свежей строганной древесины, из которой накануне сколотили высокую трибуну.
Директор Первого Императорского Юридического Лицея выглядел внушительно. Он надел по случаю белоснежный китель, поперек широкой груди лежала голубая лента, увешанная орденами за выдающиеся заслуги перед Империей. Украшению почти удалось отвлечь внимание от выступающего живота уже немолодого мужчины, который гордо вещал с высокой трибуны о величии заведения, его богатой истории, и выпускниках, которые посвятили свою жизнь служению Отечеству. Далее прозвучали имена тех, на кого стоит равняться. Хотя для этого нам не нужно было напоминание. В коридорах лицея хватало портретов бывших учеников, лица которых сейчас мелькали в светских хрониках и на страницах газет.
Директор поздравлял нас с выходом во взрослую жизнь и о путях, которые теперь открывались перед вчерашними лицеистами. Звучало все слишком соблазнительно, чтобы быть правдой.
Вещал Вяземский в своей излюбленной манере. Нудно, скучно и неинтересно. И две шеренги лицеистов в одинаковой форме, построившиеся во дворе на линейке, застыли, словно впав в анабиоз.
Я бросил короткий взгляд на наручные часы. До конца торжественной части оставалось ещё десять бесконечно долгих минут. Но Вяземский отличался словоблудием. Поэтому речь могла затянуться на неопределенный срок.
Сегодня нам всем повезло, и директор уложился отведенное время. Кажется, он и сам не понял, как так вышло. В конце речи пожелал удачи выпускникам, и все захлопали. Началось вручение дипломов. Каждый из нас понимал, что после официального мероприятия лицеисты разобьются на группы по интересам и оккупируют близлежащие кабаки. А вечером, ещё до салюта, в городе начнутся дебоши и пьяные свары. Ведь этим теплым майским вечером во взрослую жизнь выходили не только ученики Первого Имперского Лицея. Выпускники из разных заведений зачастую ненавидели друг друга. Потому что были уверены: только их Альма Матер была лучшей, а остальные были поганью. Пройдет несколько лет, подростковые гормоны перестанут бурлить в крови, и противостояние учебных заведений выйдет на новый уровень. Студенческие братства, которые зародились в лицеях, начнут соперничать друг с другом более осторожно, плетя интриги, продвигая своих кандидатов на высокие посты и убирая с дороги противников. И при этом, в светском обществе вчерашние непримиримые враги будут улыбаться друг другу.
— Павел Чехов.
Голос Вяземского вырвал меня из раздумий, и я тотчас вышел из строя. В толпе лицеистов послышались шепотки. Словно бы я встревожил спящий серпентарий. Спину сверлили недобрые взгляды. Но я к этому уже привык. Спокойно поднялся по ступеням, вышел на помост, забрал аттестат и пожал руку Вяземскому. Фотограф несколько раз щёлкнул кнопкой фотоаппарата, чтобы запечатлеть этот момент для истории. А я спустился с аттестатом, чеканя шаг, и встал в строй.
Прощай, юридический лицей. Впереди год практики для закрепления полученных знаний. Под присмотром куратора, само собой. А потом меня зачислят в Петроградский Имперский Институт.
Выдача аттестатов завершилась. Директор уже изрядно устав от происходящего коротко попрощался и сошел с постамента, чтобы направиться в сторону столовой. А лицеисты потянулись к выходу. Я подождал, пока схлынет толпа, и направился к воротам.
— Чехов!
Я остановился. Обернулся. Меня окликнул Алексей Суворов, один из немногочисленных товарищей еще по гимназии.
— Ну, поздравляю, братец.
Парень нагнал меня, дружески хлопнул по плечу.
— Благодарствую, Алексей Михайлович, — ответил я. — Прими и от меня поздравления.
Мы направились по мощеной тротуарной плиткой дорожке. Долговязый приятель подстроился под мой шаг, чтобы мне не пришлось торопиться.
— Наконец-то свобода, — с облегчением выдохнул Суворов. — Впереди лето, кабаки, девочки
— И практика, — резонно добавил я.
— Ну, практика не работа, — философски ответил приятель. — На практике и расслабиться можно. Кстати, ты куда пойдёшь? К отцу?
— Моё общение с папенькой больше напоминает вооружённое перемирие, — покачал головой я.
— С чего бы?
— Не хочу стать таким, как он. Поэтому решил попробовать себя по другую сторону баррикад. Испытать себя в защите прав и свобод граждан империи.