— Я все же хочу починить лампу, — заупрямился он. — Нехорошо, что моргает. А вдруг как пожар случится? Да и другие проверить надобно. Не переживайте, барин, я ничего не испорчу и все сделаю как положено.
Спорить не хотелось, и я вернулся к другу.
Только к часу ночи мне удалось выпроводить засидевшегося товарища, сославшись на то, что завтра мне придётся рано вставать. Мне показалось, что старый знакомец, охочий до выпивки, затаил на меня обиду. Но все же откланялся, вызвал такси и отбыл домой.
— Как наши дела? — спросил я у Фомы, который сидел прямо на полу в окружении проводов. — А это откуда?
— Я купил, — он довольно обвел богатство рукой. — Решил, что надо сменить проводку.
— Ты потратил свои деньги? — нахмурился я.
— Вы же возместите, — беззаботно отозвался Фома.
— Вот потому тебя и обманул бригадир, — я покачал головой. — Ты доверяешь людям.
— Что поделать, — вздохнул мужчина и посмотрел на меня снизу вверх. — Вы вот тоже у меня даже документов не спросили. А ежели я душегубец?
Я развеселился от этого предположения, а потом подумал, что Фома прав.
— А почему Питерский?
— Так я первый, кто из нашей деревни приехел в Питербург. Я здесь документы справил и фамилию сменил.
— А какая была раньше?
— Непутевым звали, — вздохнул работник и шмыгнул носом.
— Почему?
— Потому что пути у меня своего нету. Меня колдовка прокляла, когда я ребенком был.
— Хорошо, что в городе проклятья не работают.
— Правда? — с подозрением уточнил Фома.
— Здесь же рек много и потому проклятья не ложатся, — придумал я на ходу.
— И бабка моя так же говорила, — удивил меня мужчина.
— А сколько тебе лет? — на всякий случай спросил я.
— Почитай двадцать годков, — печально вздохнул Питерский.
— Тебе надо побрить бороду, — сурово приказал я. — И сменить одежду.
— Как скажете, барин, — он сунул в карман руку и вынул оставшуюся купюру. — Тут хватит…
— Гардероб и парикмахер за мой счет, — отмахнулся я. — Пойдем осматривать твои апартаменты.
Комната оказалась довольно просторной, с высокими потолками и аркой— окном, закрытым жалюзи. Кровать стояла на боку, прислоненная к стене. Рядом был свернутый в рулон матрас, запанный в пленку. Потрепанное кресло привлекло внимание Фомы. Он погладил спинку широкой ладонью и глухо спросил:
— Это все для меня?
— Еще прикупим шкаф, стол. И… сам реши, что тебе еще надо.
— Сам? — почти прошептал работник и опустил лохматую голову.
— Все хорошо? — озаботился я.
— Спасибо вам, барин. Я вам служить буду верой и правдой.
— А я платить стану честно и вовремя, — ответил я и хлопнул его по плечу. — Туалет проверь сам. Если он не работает, то наверху есть другой. С вещами решим завтра. А сейчас я спать.
— Спасибо, — повторил Фома и снова погладил кресло, словно оно было произведением искусства.
Я же добрёл до своей комнаты, разделся, рухнул в кровать и тут же провалился в глубокий сон.
В магазине
Утром я проснулся от приглушенного зона посуды. Не сразу понял, кто может издавать эти звуки. Но потом услышал бормотание Фомы.
— Надо поменять и подтянуть… И найти плоскогубцы…
Я зевнул, встал с кровати и отправился в ванную. Там наскоро освежился и набросил халат.
— Вам стоит обзавестись своими вещами, — сказала Любовь Федоровна, когда я вернулся в комнату.
— Спасибо за совет. Как раз сегодня распоряжусь, чтобы мой багаж из кампуса доставили сюда.
— А ваш работник неплох, — нехотя признала женщина и покосилась на дверь. — Не возражаю, чтобы он остался.
— Рад, что вы одобряете.
— В кладовке стоит ящик с инструментами. Пусть берет и пользуется.
Призрак растворился, и я подумал: зря не упрекнул покойную хозяйку в том, что она вошла в мою комнату без предупреждения. Так ведь и продолжит ходить, когда ей вздумается. Может быть, годы бесплотного существования лишили Любовь Федоровну хороших манер. Но что-то мне подсказывало, она и при жизни была бесцеремонной особой.
Фома нашелся на кухне. Он по-хозяйски забросил полотенце на плечо и жарил что-то на сковородке.
— Утро доброе, — поприветствовал его я.
— Доброе, барин. Я уж собирался вас будить. Завтрак поспел.
Трапеза была нехитрой, но очень вкусной и сытной. Фома мастерски зажарил яичницу с ломтиками бекона и дольками помидоров. Сдобрил блюдо зеленью и щедрой щепотью горьковатой соли со специями.