— Занька! — позвал Вальтер Саньку к себе. — Ты бегает…
Скороговоркой объяснил, что должен делать Санька, бегая по коридору.
Саньке достался краснощекий немец с отвислым подбородком. Вальтер называет его Эрихом. Он бежал следом за Санькой сторожко, опасаясь подвоха. Только Санька соберется упасть — Эрих внезапно останавливается. Но Санька обхитрил-таки его. Разбежался и на самом повороте, в конце коридора, где Эрих совсем не ожидал ловушки, кинулся ему под ноги. Тот с разгона кувыркнулся через голову и брякнулся плашмя, громыхнув об пол коваными каблуками.
— Форвертс! Вперед! Шнелль-бистро! — понукал Вальтер, весело посмеиваясь.
Пока Эрих поднялся на ноги, Санька отбежал на середину коридора. А вслед ему звучали подбадривающие слова Вальтера:
— Гут-карашо! Форвертс!..
Никитка с Владиком тоже бегали по коридору. Тут хватало места всем: коридор был широченный, как спортивный зал. Саньке некогда было следить за товарищами. Перед ним все время мельтешил Эрих — раскрасневшийся, взлохмаченный, с испариной на выпуклом лбу. Он свирепо таращил глаза и кидался на Саньку, норовя схватить за шиворот.
Но Санька увертывался, внезапно бросался под ноги своему преследователю, и тот, застигнутый врасплох, грохался на пол, взмахивая растопыренными руками.
Труба наверху то замирала, будто прислушивалась к топоту ног в коридоре на первом этаже, то зловеще рыкала с короткими передышками. И тогда Саньке чудилось, что рычит, поднимаясь с пола, Эрих.
В классе бесшумно появился Зорге — начальник школы. У него крадущаяся, приседающая походка, как у рыси. Его шагов не слышишь. Поэтому он вырастает рядом внезапно.
Бритоголовый, коренастый, он был похож на высоко спиленный еловый пень. На нем ловко сидел коричневый френч с погонами майора. Поправив очки на носу и заложив руки за спину, он некоторое время наблюдал, как Никитка остервенело измывался над чучелом. Потом сделал знак рукой Вальтеру: мол, довольно.
Санька украдкой следил за майором. Первые дни начальник школы ходил в черной шляпе, в строгом костюме. На шее, под пикейным воротником, всегда был аккуратно повязан галстук. На ногах певуче поскрипывали лакированные башмаки. А нынче оделся по-военному…
Зорге позвал Саньку к классной доске, приказал взять в руки мелок:
— Пиши!
Он диктовал необычный текст — с вопросами и ответами, — четко выговаривая слова по-русски:
«— Как тебя зовут?
— Иваном…
— Откуда пришел?
— Из-под Орши… Беженец я… Побирушка…
— Где твои родители?
— Сирота я. Отца полицаи убили… Мамку в Неметчину угнали… А я убег в лес, когда село жгли. Возьмите меня к себе, потому как я есть круглый сирота…»
Санька записал весь текст на доске крупными жирными буквами и по требованию начальника школы дважды прочитал вслух.
Уходя из класса, Зорге приказал Вальтеру, чтоб мальчишки выучили этот странный разговор с невидимым собеседником наизусть. Он сам будет проверять каждое утро.
Как только Зорге вышел из класса, Владик спросил:
— Господин Вальтер, когда мы будем на трубах играть? Другие вон дудят…
Вальтер взмахнул бровями, посмотрел на мальчишку в упор. Потом покрутил пальцем возле его лба, приговаривая нараспев:
— О, твой голова хошшет много знать! Много… — Он присвистнул, заверил со смешком — Будет музыка… Шнелль-бистро…
Мальчишки учили написанные на доске слова, а Вальтер шагал по классу, пыхал сигареткой, то и дело сплевывал в угол, где громоздились сваленные в кучу парты. На полу, вдоль стены, валялись растоптанные окурки.
У Саньки на сердце закипал гнев: никогда в их классе никто не курил и не плевался. Когда Вальтер отлучился на несколько минут, Санька торопливо собрал все окурки и выбросил их в форточку.
Вторую неделю Санька и Владик жили в «музыкальной» школе, но до сих пор не удалось им узнать, кто же еще учится тут, кроме них.
Вальтер строго-настрого запретил мальчишкам ходить на второй этаж. Даже не разрешал выбегать из класса без особой причины. Мало того, он приставил к ним рыжего Эриха, который неотступно ходил всюду за ними по пятам, как привидение.