Никитка по-прежнему спал, посвистывая носом. Ощупал Санька Владиков топчан — пусто. Не вернулся…
Во дворе урчит грузовик. Санька метнулся к окну. Возле машины мельтешат темные фигуры. Потом грузовик с потушенными фарами выехал со двора и свернул на дорогу, что вела на Друть. «В реку повезли…» — обожгла Саньку догадка.
Лег Санька на топчан, натянул на голову одеяло. Колотит его лихорадка. Чудится: урчит снова грузовик. Обшарил Санька пугливым взглядом школьный двор, залитый немощным лунным светом.
Ни души.
Скулит ветер.
Взмахивает черным крылом тишина.
Из перелеска выкатилось что-то гремучее, ползет по шоссе к Дручанску. По-звериному рыкает, скребет дорогу лязгающими лапами, а она охает и глухо стонет.
Санька поднимается на цыпочки, вытягивает шею, повернув стриженую голову к окну.
В далекой синеве плещется рыжее предзакатное солнце. Пасутся облака — белые, кучерявые. Два облачка отбились, бродят над лесом на краю неба. Подпасок-ветер настигает их, гонит назад, к отаре.
Что творится на дороге, Саньке не видно. Раскосматилась пыль над ельничком. Кто ее волочит, эту кудлатую гриву? Дорога легла возле школьного штакетника. Чтобы посмотреть на нее, надо подойти к самому окошку. А Санька стоит с мелком в руке у доски посередине класса.
— Речка… — произносит отрывисто Вальтер.
Санька оставляет на доске белую извилистую линию.
— Лес… — подсказывает Вальтер, дрыгая длинными ногами.
Санька старательно рисует подобие деревьев.
— Землянка…
А гул нарастает. Вот уже возле школы грохочет железо, вздрагивает и гудит пол под ногами.
Вальтер прижег новую сигарету и подошел к окну. Вслед за ним, будто ненароком, шагнул к подоконнику и Санька.
Мимо школы ползут рыкающие танки с желтыми крестами на боках. Широколобые, приземистые… Пушечные стволы с ребристыми раструбами вытянуты вперед, будто обнюхивают дорогу. Люки у танков открыты, из них торчат головы танкистов в черных квадратных шлемах.
Железная громыхающая лавина запрудила главную улицу. Передний танк сполз с бугра к мосту, что стоит на деревянных ногах в речном плесе. А из перелеска выкатываются все новые машины. Они не задерживаются в центре, а уходят рокочущими ручьями в русла боковых улиц, будоража тишину деревянного городка.
Никогда еще с начала войны не было в Дручанске столько танков, как сегодня. Фронт прошел стороной, не задев притихших изб прожорливым огнем; Гремели бои справа, слева. Иногда по ночам орудийные раскаты приближались, становились слышней. А потом внезапно удалялись и замирали где-то за Днепром.
Вечером на тех улицах, в тех переулках, где остановились танкисты, рвали тишину револьверные выстрелы да визгливые причитания женщин. К середине ночи все замерло в городке. Только ракеты вспархивали над околицей да изредка слышались окрики патрулей…
Топчан стоит возле самого окошка, и Саньке слыхать, как старый явор трется горбатой спиной об стену, стучит ветвями в оконную раму.
На соседнем топчане, возле двери, храпит с присвистом Никитка. А Саньке не до сна… Послышались шаги в коридоре. Может, идут за ним? Схватят и поволокут в то страшное подземелье. Как же отсюда выбираться теперь? Мерещится Саньке рыжая откормленная харя Эриха. Сидит, наверно, под дверью, караулит.
А таинственные звуки ползут снаружи к Саньке под одеяло. Процокали чьи-то сапоги на булыжном дворе. Приглушенно заурчал автомобиль. По-лягушечьи квакнул клаксон.
…Первый же громовой удар встряхнул Саньку и подбросил на топчане. В выбитое окно горячий ветер несет удушливый запах гари. От подземных толчков вздрагивают стены, ходит ходуном пол. Гроза ревет где-то вверху, над крышами, бьет по земле тугими бухающими ядрами.
Под ногами хрустят осколки разбитого стекла. Санька метнулся к окну и замер. Гремучие всплески огня выбрасывала земля со скрежетом и утробным воем. Откуда-то сверху наплывал яркий свет. Он выхватывал из темноты проулки и целые улицы, запруженные лобастыми танками. В центре колонны бушует яростное пламя. Некоторые танки пытаются вырваться из пожара. Ползут к восточному выезду, теряя багровые клочки пламени. Но и туда с неба падают гремучие ядра, выбрасывая из земли новые огненные смерчи.
Санька высунул голову из окошка и увидел в вышине два огромных фонаря, подвешенных к парашютам. Один над центром города, второй освещает восточную окраину, куда норовят прорваться недобитые танки. Над фонарями гудят бомбардировщики. А с земли кто-то сигналит самолетам. В двух местах…
— Наши… — произносит вслух Санька, и теплая волна радости заполняет всю его душу.