— Вы предупредили свидетеля? — спросил прокурор, резко повернувшись к инспектору Carry.
Инспектор ответил, что мистер Типпс предупрежден, что все его показания могут быть использованы против него на суде. Мистер Типпс стал пепельно-серого цвета и проговорил блеющим голосом, что он не хотел… не хотел делать ничего противозаконного.
Это сообщение произвело легкую сенсацию, и прокурор принял еще более кислый вид, чем до этого.
— У мистера Типпса есть доверенное лицо? — раздраженно осведомился он. — Нет? Разве ему не объяснили, что у него может быть… что у него должно быть доверенное лицо? Нет? Как же так, инспектор? Мистер Типпс, разве вы не знаете, что имеете законное право на адвоката?
Мистер Типпс вцепился в спинку стула, чтобы не упасть, и еле слышно проговорил «нет».
— Невероятно, — произнес прокурор, — чтобы так называемые образованные люди не имели ни малейшего представления о судопроизводстве в своей собственной стране. В итоге мы оказались в чрезвычайно неловком положении. Вероятно, инспектор, я не смогу позволить арестованному — мистеру Типпсу — давать свидетельские показания. Это очень деликатная ситуация.
Пот выступил на лбу миссис Типпс.
— Спаси нас от наших друзей, — прошептала герцогиня Паркеру. — Если бы этот пожиратель таблеток открыто призвал присяжных вынести обвинение в преднамеренном убийстве против этого бедняги, он не добился бы лучшего результата. А какие тупые лица у этих заседателей, очень характерные для так называемого среднего слоя общества, как у овец… телячьи головы, я имею в виду вареные.
— Прокурор не может позволить Типпсу обвинить самого себя, — проговорил Паркер.
— Чушь! — воскликнула герцогиня. — Как он может себя обвинить, если он никогда в жизни ничего подобного не делал? Вы, мужчины, совершенно ни о чем не способны думать, кроме своей бюрократии.
Тем временем мистер Типпс вытер лоб платком и, собрав все свое мужество, поднялся, изо всех сил стараясь сохранить достоинство. Он был похож на загнанного белого кролика.
— Лучше я скажу вам, — произнес он, — хотя для человека в моем положении это действительно очень неприятно. Но я действительно даже на секунду не мог себе представить, что из-за этого выйдет такое ужасное преступление. Поверьте, джентльмены, мне очень тяжело. Да. Но лучше уж я скажу вам правду, хотя боюсь, это поставит меня… я расскажу.
— Вы осознаете серьезность подобного заявления, мистер Типпс? — переспросил прокурор.
— Вполне, — ответил мистер Типпс. — Все правильно… Можно… можно мне глоток воды?
— Не спешите, — ответил прокурор, бросая нетерпеливый взгляд на свои часы и тем самым лишая свой ответ какой бы то ни было убедительности.
— Спасибо, сэр, — произнес мистер Типпс. — Так вот, я действительно приехал в десять часов. Но со мной в одном вагоне ехал человек. Он сел в Лейсестере. Сначала я его не узнал, а потом оказалось, что это мой старый школьный приятель.
— Как звали этого джентльмена? — осведомился прокурор, занося карандаш.
Мистер Типпс словно усох на глазах.
— Боюсь, я не смогу сказать вам это, — произнес он. — Понимаете… дело в том, вы поймете… это доставит ему неприятности, а я не могу позволить… нет, я не могу этого сделать, даже если от этого будет зависеть моя жизнь. Нет! — добавил он, когда зловещий смысл последней фразы наконец дошел до него. — Точно, я не могу этого сделать.
— Ну-ну, — промолвил прокурор.
Герцогиня снова наклонилась к Паркеру.
— Я начинаю просто восхищаться этим человеком, — произнесла она.
Мистер Типпс продолжил:
— Когда мы приехали, я собирался идти домой, но мой друг сказал «нет». Мы так давно не виделись, и нужно… нужно отметить это дело — так он сказал. Боюсь, что я проявил здесь слабость и дал ему уговорить себя пойти в одно из его излюбленных местечек. Я намеренно употребил это слово, — произнес мистер Типпс, — уверяю вас, сэр, если бы я заранее знал, куда мы идем, ноги бы моей там не было.
Я сдал свой чемодан в камеру хранения, потому что он не хотел, чтобы мы были обременены вещами. Мы взяли такси и доехали до угла Оксфорд-стрит и Тоттенхем-роуд. Потом мы немного прошлись и свернули в узкую улочку (не помню, как она называется), где виднелась открытая дверь, из которой лился свет. За стойкой стоял мужчина, у которого мой приятель купил несколько билетов. Я расслышал, как человек за стойкой спросил его: «Ваш друг…» — что-то такое, имея в виду меня, и мой приятель ответил: «О да, он здесь бывал раньше, не правда ли, Альф?» (Меня так звали в школе.) Но я уверяю вас, сэр, — тут Типпс стал чрезвычайно серьезен, — я никогда там не бывал и ничто на свете не заставит меня пойти туда еще раз.