— Действительно, я ужасно виноват, надеюсь, вы простите меня, леди Суофф-хем. Господи, да разве я мог позабыть о приглашении, полученном от вас? Дело в том, что мне надо было повидаться с одним человеком в Солсбери — клянусь вам, и от него было никак не вырваться. Припадаю к вашим ногам, леди Суоффхем. Хотите, я пойду в угол и там съем свой ленч.
Леди Суоффхем милостиво простила преступника.
— Ваша милая мама здесь, — произнесла она.
— Здравствуй, мама, — с некоторой неловкостью промолвил лорд Питер.
— Здравствуй, милый, — ответила герцогиня. — Как ты не вовремя! Мистер Миллиган как раз собирался произнести для меня увлекательную речь, которую он готовит для базара. Ты помешал нам.
За ленчем разговор, естественно, зашел о допросе в связи с делом в Баттерси, и герцогиня живо изобразила миссис Типпс, когда та отвечала на вопросы прокурора.
— «Слышали ли вы что-нибудь необычное в ту ночь?» — спрашивает прокурор, наклоняясь вперед и напрягая свои голосовые связки до такой степени, что становится красным. Уши торчат — ну прямо как у херувима в стихотворении Теннисона — или это был серафим? — ну, в общем, вы поняли, что я имею в виду, — одни глаза и маленькие крылышки на голове. Бедная старая миссис Типпс отвечает: «Конечно, как и все свои восемьдесят лет». В зале суда поднимается суматоха, пока не выясняется, что она поняла вопрос прокурора так: «Убираете ли вы по вечерам свет прочь?» Все смеются. Прокурор кричит: «Черт бы ее побрал!» Это она — непонятно каким образом — слышит и отвечает: «Как вы можете ругаться, молодой человек, сидя здесь, можно сказать, перед лицом самой судьбы? До чего дошли современные молодые люди!» А ему, как вам известно, шестьдесят, уж это точно, — закончила герцогиня.
По вполне естественной ассоциации миссис Томми Фрейл перешла к рассказу о человеке, который был повешен за то, что убил трех своих невест в ванне.
— Мне всегда казалось, что это очень изобретательно, — с чувством глядя на лорда Питера, произнесла она, — но, вы представляете, после того как он был разоблачен, Томми заставил меня застраховаться, и я так перепугалась, что перестала принимать ванну по утрам и стала делать это днем, когда он уходил в парламент.
— Милейшая леди, — укоризненно промолвил лорд Питер, — я отчетливо помню, что все эти невесты были на редкость некрасивы. Что касается идеи, то она оригинальна только при первом исполнении — ему не нужно было повторяться.
— В наше время в людях осталось так мало оригинальности, даже в убийцах, — промолвила леди Суоффхем. — Похолсе на драматургию шекспировского времени, не правда ли? Вечно какая-нибудь девушка, переодетая мужчиной, и та заимствована у Боккаччо, Данте или кого-нибудь там еще. Честное слово, если бы я была шекспировским героем, стоило бы мне увидеть юного пажа с хорошенькими ножками, я бы тут же воскликнула: «Боже! Снова девица!»
— В этом-то все и дело, — откликнулся лорд Питер. — Видите ли, леди Суоффхем, если вы хотите совершить убийство, первое, что вы должны сделать, — предотвратите возможность появления ассоциативных связей у людей. Большинство ведь не связывает свои мысли — они катаются у них в голове, как сушеные груши по подносу, производя много шума, но без всякого результата. Однако стоит нанизать их на шнурок, и он может оказаться достаточно крепким, чтобы вас на нем повесили.
— Боже мой, — воскликнула миссис Томми Фрейл, — какое счастье, что ни у кого из моих друзей вообще нет никаких мыслей!
— Поверьте, — нахмурился лорд Питер, стараясь удержать в равновесии кусок утки на своей вилке, — только в рассказах о Шерлоке Холмсе люди мыслят логически. В повседневной жизни, если вам кто-нибудь сообщает что-нибудь необычное, вы говорите: «Боже мой!» или «Как печально!» — и тут же забываете об этом, пока что-нибудь не случится и не заставит вас вспомнить об услышанном. Вот, например, леди Суоффхем, когда я пришел, то сказал вам, что был в Солсбери, и это истинная правда, но я не думаю, что это сообщение произвело на вас какое-нибудь впечатление. И даже если завтра вы прочтете в газетах о трагической смерти адвоката из Солсбери, не думаю, чтобы и это вас сильно задело. Но если спустя неделю я снова отправлюсь в Солсбери, а на следующий день там обнаружат убитым врача, вы можете подумать, что мои визиты служат дурным предзнаменованием для обитателей Солсбери. Если же еще через неделю я опять отправлюсь туда, а на следующий день вы узнаете, что епархия Солсбери внезапно осиротела, вы можете задуматься над тем, что заставляет меня ездить туда, и почему я никогда раньше не упоминал о том, что у меня есть там друзья. Более того, у вас может возникнуть желание самой поехать в Солсбери и поспрашивать людей, не случалось ли им встречать молодого человека в фиолетовых носках, ошивающегося вокруг дворца епископа.