(«Я всегда знал, что Бантер — знаток человеческой природы», — прокомментировал лорд Питер,)
Я налил ему лучшего старого портвейна («Ну и дурак», — проговорил лорд Питер), — так как слышал, что вы с мистером Арбатнотом хвалили его. (Лорд Питер хмыкнул.)
Результат его воздействия вполне оправдал мои ожидания в смысле решения основной задачи. Однако, с прискорбием должен заметить, что мой гость был не в состоянии оценить качество предложенного ему напитка, а также сигары (одной из тех, что курит ваша милость). Как вы понимаете, я ничего не сказал по этому поводу, но, надеюсь, ваша милость проявит ко мне сочувствие. Я бы также хотел воспользоваться случаем, чтобы выразить вашей милости мое глубокое восхищение вашим отличным вкусом в области напитков, пищи, а также одежды. Позволю сказать, это истинное удовольствие — служить у вас камердинером и дворецким.
Лорд Питер тяжело опустил голову.
Да что же с тобой делается, Пите, то киваешь, то усмехаешься, как не знаю кто, — зычным голосом произнес герцог, внезапно проснувшись. — Пишут что-нибудь приятное, а?
— Да, прекрасные новости, — ответил лорд Питер.
Герцог недоверчиво взглянул на него.
— Надеюсь, ты не собираешься жениться на хористке, — пробормотал герцог про себя и вернулся к «Таймс».
«Во время обеда я поставил своей целью разузнать о вкусах Каммингза и выяснил, что они склоняются к жанру мюзик-холла. Налив первую же рюмку, я завел разговор на эту тему, так как ваша милость любезно предоставили мне возможность посмотреть все спектакли, идущие в Лондоне. Я разговаривал с ним развязнее, чем обычно, чтобы понравиться ему. Должен сказать, что его отношение к женщинам и искусству такое, как и следовало ожидать от человека, который закуривает сигару, а потом запивает ее портвейном вашей милости.
Со второй рюмки я перешел на тему, интересующую вашу милость. С целью экономии времени нашу дальнейшую беседу приведу в форме диалога, как молено ближе к тому, что действительно имело место.
Каммингз. Похоже, мистер Бантер, вам предоставлена возможность вкушать все прелести жизни.
Бантер. У всех есть возможности, надо только знать, как ими пользоваться.
Каммингз. А, вам легко говорить, мистер Бантер. Во-первых, вы не женаты.
Бантер. Да, в жизни есть занятия поинтереснее, мистер Каммингз.
Каммингз. Теперь я это тоже понимаю, но уже поздно. (Он тяжело вздыхает, и я подливаю ему портвейна.)
Бантер. Миссис Каммингз живет с вами в Баттерси?
Каммингз. Да, мы вместе служим у моего хозяина. Что за жизнь! Ничего интересного, разве что уголь привозят раз в день. Но что такое уголь? До чего же скучно в этом проклятом Баттерси.
Бантер. Да, оттуда не слишком удобно добираться до мюзик-холлов.
Каммингз. Истинная правда. Вам-то удобно здесь, на Пикадилли, можно сказать, в самом центре. И наверное, ваш хозяин часто выходит по вечерам, а?
Бантер. Да, довольно часто, мистер Каммингз!
Каммингз. Так что и у вас есть возможность частенько выходить отсюда?
Бантер. Ну а как вы думаете, мистер Каммингз!
Каммингз. Вот так-то. А что делать человеку, у которого жена — ворчливая дура, а хозяин — несчастный доктор, ко-торыи по ночам кроит трупы и экспериментирует на лягушках?
Бантер. Ну выходит же он когда-нибудь.
Каммингз. Очень редко. И возвращается всегда до двенадцати. А что с ним делается, если вы сразу не откликаетесь на колокольчик! Клянусь вам, мистер Бантер!
Бантер. Вспыльчив?
Каммингз. Не-е-е, но он тогда смотрит таким отвратительным взглядом, как будто ты лежишь у него на операционном столе и он собирается тебя зарезать. Понимаете, мистер Бантер, ничего определенного, но взгляд мерзкий. Однако справедлив — что есть, то есть. Если вспылил — извинится. Ну и что из этого, если все равно ни минуты покоя?
Бантер. Каким образом? Долго вас задерживает?
Каммингз. Дело совсем не в этом. Дом запирают, и прислуга ложится в половине одиннадцатого. Это он завел такое правило. А я бы хотел выходить по вечерам — вот что ужасно. Но уж если я ложусь, то хочу спокойно наслаждаться сном.