Дальнейшее пересказывать нет нужды, так как речь его стала глупой и бессвязной, и мне не удалось больше вернуть его к событиям той ночи. До трех ночи я не мог от него отделаться. Он плакал у меня на плече, называл меня своим парнем и повторял, что хочет служить у вас. Он говорил, что сэр Джулиан будет страшно недоволен тем, что он так поздно пришел, но воскресный вечер — его выходной, и, если тот ему что-нибудь скажет, он пригрозит ему, что уволится. Я думаю, это будет опрометчивый поступок, так как, будь я на месте сэра Джулиана Фрика, я бы не дал такому человеку положительной рекомендации. Еще я обратил внимание, что каблуки на его ботинках стоптаны вовнутрь.
Должен добавить, отдавая должное высоким достоинствам бара вашей милости, что, несмотря на то что мне пришлось выпить довольно много как портвейна, так и «Наполеона-1800», сегодня утром у меня не было ни головной боли, ни других неприятных ощущений.
Надеюсь, вашей милости идет на пользу сельский воздух и вас удовлетворит та незначительная информация, которую мне удалось получить.
С почтением ко всей вашей семье остаюсь покорно ваш.
Мервин Бантер».
— Мне иногда кажется, что Мервин Бантер просто смеется надо мной, — задумчиво проговорил лорд Питер.
— Что там, Соме?
— Телеграмма, милорд.
— Паркер, — вскрывая ее, произнес лорд Питер.
В телеграмме сообщалось:
«Описание подтверждено работным домом Челси. Неизвестный бродяга травмирован уличном происшествии среду. Умер работном доме понедельник. Доставлен Святого Ауки тем же вечером распоряжению Фрика. Затруднительном положении. Паркер».
— Ура! — в возбуждении вскочил лорд Питер. — Как я доволен, что мне удалось поставить Паркера в затруднительное положение! Это придает мне веры в свои силы. Начинаю чувствовать себя Шерлоком Холмсом. «Элементарно, Ватсон». К черту! До чего отвратительное дело. А Паркера все же озадачили.
— В чем дело? — зевая, встал герцог.
— Приказано выступать, — ответил Питер, — возвращаюсь в город. Тысяча благодарностей за твое гостеприимство, старина, — я чувствую себя гораздо лучше. Готов пощекотать профессора Мориарти.
— Как бы я хотел, чтобы ты не связывался с полицией, — проворчал герцог. — Чертовски неудобно иметь брата, который обращает на себя столько внимания.
— Прости, Джералд, — ответил Питер, — я знаю, что я — позор всего рода.
— Почему бы тебе не жениться, не успокоиться и не зажить тихой жизнью, делая что-нибудь полезное? — продолжил герцог.
— Потому что я — неудачник, и ты это прекрасно знаешь, — произнес Питер. — А кроме того, — добавил он жизнерадостно, — я занимаюсь очень полезным делом. Может, и тебе когда-нибудь понадобятся мои услуги, откуда ты знаешь? Когда тебя начнет кто-нибудь шантажировать, Джералд, или неожиданно из Западной Индии вернется твоя первая жена, ты оценишь, как удобно иметь в семье своего собственного детектива. «Интимные частные проблемы будут решены тактично и осторожно. Предпринимаю расследования. Специализируюсь на разводах. Тайна гарантирована!» Ну же.
— Тупица! — произнес лорд Денвер, резко бросая газету на кресло. — Когда тебе нужна машина?
— Сию минуту. Кстати, Джерри, я забираю с собой маму.
— А для чего ее нужно впутывать?
— Ну, мне понадобится ее помощь.
— Мне это крайне неприятно, — произнес герцог.
Однако вдовствующая герцогиня не возражала.
— Мы с миссис Леви были хорошо знакомы, когда она еще была Кристиной Форд, — заметила она. — А в чем дело, милый?
— А дело в том, что предстоит сообщить ей ужасные новости о ее муже, — ответил лорд Питер.
— Он убит, милый?
— Да, и ей придется поехать опознать его.
— Бедная Кристина!
— При ужасающих обстоятельствах, мама.
— Я еду с тобой, милый.
— Спасибо тебе, мама. Ты просто молодец. Не возражаешь, чтобы сразу собраться и выехать? Я расскажу тебе все по дороге.
10
Мистер Паркер, как верный, хоть и неверящий Фома, раздобыл-таки студента-медика: высокого молодого человека, похожего на переросшего щенка, с невинными глазами и веснушчатым лицом. Теперь он сидел на диване перед камином в библиотеке лорда Питера, совершенно выбитый из колеи окружающей обстановкой, поглощаемым им напитком и всей историей своего появления здесь. Его вкус, хоть и не утонченный, был достаточно хорош от природы, так что он понимал, что назвать эту влагу выпивкой — слово, которым он обычно называл дешевое виски, послевоенное пиво или стакан сомнительного кларета в Сохо, — было бы кощунством. Качество этого напитка находилось за пределами его жизненного опыта: что-то вроде джинна из бутылки.