Человек по имени Паркер, с которым он случайно познакомился накануне в пивной на углу улицы Принца Уэльского, казался вполне симпатичным. Он убедил его зайти к своему другу, который роскошно жил на Пикадилли. С Паркером было все понятно: по-видимому, он был каким-то клерком, может быть в Сити. С другом было сложнее: во-первых, он был лордом, и его внешний вид являл собой упрек всему свету. Он нес бессмысленный вздор, совершенно не смущаясь. Он не застревал на каждой шутке, чтобы тщеславно продемонстрировать все ее нюансы, но бросал их, так сказать, походя, и, не дожидаясь ответа, перелетал к следующей теме. У него был ужасный камердинер — такие бывают только в книжках — тип, чей критический взгляд заставлял застывать мозг в костях. Паркер же, казалось, не испытывал никакого напряжения, что заставляло относиться к нему с еще большим уважением: вероятно, он уже привык к обителям великих, чего никак нельзя было бы сказать по его виду. Интересно, сколько стоил ковер, на который Паркер небрежно стряхивал пепел со своей сигары; отец студента был обивщиком — мистер Пигготт из компании «Пигготт и Пигготт» в Ливерпуле, так что кое-что о коврах он знал, но цену этого он не мог определить даже приблизительно. Стоило откинуть голову на мягкую шелковую подушку в углу дивана и дотронуться до нее щекой, как начинал раскаиваться в том, что бреешься не слишком часто и не так аккуратно, как хотелось бы. Диван был огромным, но все же недостаточно большим для мистера Пиг-готта. Что же касается этого лорда Питера, он был невысокого роста, но при этом не казался недомерком. Он выглядел нормально и даже заставлял вас подозревать, что шесть футов три дюйма — это вызывающе и вульгарно; поневоле начинаешь чувствовать себя как новые мамины занавески в гостиной — все в складках и неровностях. Однако все вели себя очень хорошо, никто не говорил чего-нибудь непонятного, никто не насмехался. Со всех сторон полки были уставлены ужасно глубокомысленными книгами, огромный том Данте лежал на столе, но хозяева вполне нормально и разумно обсуждали и другие книги — волнующие любовные истории и детективы. А уж их мистер Пигготт прочитал достаточно и мог высказать свое мнение — они слушали внимательно, хотя лорду Питеру и была присуща такая смешная манера обсуждения книг, словно авторы делились с ним своими замыслами еще до написания, заранее обсуждая все детали и сообщая, что уже написано. На память приходил старик Фрик, когда он работал с покойниками.
— Что мне не нравится в этих детективах» — произнес мистер Пигготт, — так это то, что все помнят всё, что с ними случалось за последние шесть месяцев. Они помнят все по часам, помнят, шел ли дождь или светило солнце, чем они занимались в тот или иной день. Рассказывают без запинок, как стихотворение. Но в жизни ведь так не бывает, не правда ли, лорд Питер? — Лорд Питер улыбнулся, и слегка уязвленный юный Пигготт обратился к своему более давнему знакомому: — Паркер, ну вы понимаете, что я имею в виду? Один день так похож на другой, я уверен, что не смог бы припомнить… Нет, конечно, я помню, что делал вчера, но если бы мне нужно было рассказать, что было неделю назад, — хоть убей меня, я бы не вспомнил.
— Конечно, — сказал Паркер, — иногда свидетельские показания выглядят совершенно невероятными. Но, понимаете, существуют определенные способы получить их. Ведь не бывает такого, что приходит человек и говорит: «В прошлую пятницу в десять часов утра я пошел купить баранью отбивную. Когда я повернул на Мортимер-стрит, я заметил девушку двадцати двух лет с темными волосами и карими глазами, в зеленом свитере, клетчатой юбке, панаме и черных туфлях, которая ехала на велосипеде со скоростью десять миль в час по полосе встречного движения по направлению к рынку». Результат, конечно, выглядит так, но вся эта информация вытаскивается из человека при помощи множества наводящих вопросов.
— А в книжках, — добавил лорд Питер, — все это преподносится в сжатой форме, потому что реальная беседа будет такой длинной и скучной, что ни у кого не хватит терпения дочитать ее до конца. Понимаете, писателям приходится думать о своих читателях.
— Конечно, — ответил мистер Пигготт, — но все равно я убежден, что большинство людей ничего не вспомнит, даже если вы будете задавать им вопросы. Я бы… ну конечно, я не слишком умен, но ведь большинство именно таково, не правда ли? Вы понимаете, что я хочу сказать. Свидетели — это не следователи, они такие же средние идиоты, как вы да я.