Это входило в мой первоначальный замысел, когда я еще только обдумывал план убийства: Леви должен был исчезнуть из столовой или из своего кабинета, оставив на коврике перед камином лишь кучу одежды. Однако то, что мне удалось обеспечить отсутствие леди Леви в Лондоне, давало возможность еще больше запутать следы, хотя и приходилось отказаться от фантастической заманчивости первоначальной идеи… Я зажег в холле свет, повесил мокрое пальто Леви и поставил в стойку его зонтик. Шумно и тяжело я поднялся в спальню, погасив за собой свет. Естественно, я хорошо знал дом. Никакой вероятности встретиться с его камердинером не было. Старина Леви был простым человеком и предпочитал обихаживать себя сам. Он не перетруждал своего камердинера, а по вечерам и вовсе обходился без его услуг. В спальне я снял перчатки Леви и надел хирургические перчатки, чтобы нигде не оставить отпечатков пальцев. Так как я собирался создать впечатление, что Леви лег спать как обычно, то я попросту забрался в постель. Самый простой и верный метод заставить людей во что-то поверить — это сделать это. Не к чему, например, мять постель руками — она все равно никогда не будет выглядеть так, словно в ней спали. Естественно, я не рискнул воспользоваться гребенкой Леви, так как цвет наших волос отличается, но весь остальной туалет я сделал. Я предположил, что такой предусмотрительный старый хрыч, как Леви, выставит свои туфли за дверь для удобства камердинера, точно так же я решил, что он не станет складывать свою одежду. Это была ошибка, но незначительная. Не забыл я и намочить его зубную щетку.
В час ночи я поднялся и при свете карманного фонарика надел собственную одежду. Зажечь свет в спальне я не решился. Я надел свои ботинки и пару старых галош, которые нашел за дверью. Пол на лестнице и в холле был устлан плотным турецким ковром, так что я не опасался оставить следы. Я размышлял, стоит ли рискнуть и захлопнуть входную дверь, но потом из предосторожности решил воспользоваться ключом. (Сейчас он в Темзе. На следующий день я выбросил его с моста в Баттерси.) Я бесшумно выскользнул и, приложив ухо к почтовому ящику, постоял некоторое время, прислушиваясь. Мимо прошел констебль. Как только его шаги замерли в отдалении, я вышел и осторожно закрыл за собой дверь. Она закрылась почти бесшумно, и я пошел за своим такси. Пальто мое очень похоже на пальто Леви, а в чемодан я потрудился положить цилиндр. Я полагал, шофер не обратит внимания, что на этот раз я без зонтика. К счастью, дождь к этому времени лишь накрапывал, так что особых причин заметить отсутствие зонтика у него не было. Я попросил остановиться у дома 50, расплатился, подождал под козырьком дома, пока он не уехал, и поспешил к себе. Было уже без четверти два, а наиболее сложная часть дела была еще впереди.
Моя первая задача заключалась в том, чтобы изменить внешность моего субъекта, исключив возможность каких-либо ассоциаций и с Леви, и с бродягой из работного дома. Я счел необходимым внести лишь незначительные перемены, так как вряд ли кто-нибудь стал бы поднимать шум из-за исчезнувшего нищего. К тому же замена ему была найдена. Только в том случае, если Леви видели входящим в мой дом, было бы сложно доказать, что интересующее тело не принадлежит ему. Чисто выбритый, напомаженный и наманикюренный, мой молчаливый сообщник выглядел вполне убедительно. Руки его были отмыты еще в госпитале и были чистыми, хоть и мозолистыми. К сожалению, у меня не было времени для тщательной работы. Я не знал еще, сколько мне потребуется времени на то, чтобы перенести его, а кроме того, я боялся появления rigor mortis, которая сильно осложнила бы мою задачу. Когда я, к собственному удовольствию, выбрил его, я взял крепкую простыню и пару широких бинтов, которыми и связал его, подложив под них вату, чтобы они не оставили ссадин и синяков.
Приближалась самая рискованная часть предприятия. Я уже решил про себя, что единственный путь его транспортировки из дома лежит через крышу. Идти через сад в эту мокрую погоду неизбежно значило оставить губительные для меня следы. Идти с покойником по улице посреди ночи тоже представлялось мне несколько экстравагантным. А на крыше дождь, который на земле был моим противником, становился союзником.
Для того чтобы выйти на крышу, необходимо было поднять мой груз на последний этаж, пройти мимо комнаты прислуги и пропихнуть его сквозь люк наверх. Если бы речь шла о том, чтобы самому бесшумно пройти мимо комнаты прислуги, я бы не волновался, но мне предстояло сделать это с тяжелым грузом. Это было возможным только в том случае, если прислуга спала; если же нет, тяжелые шаги по узкой лестнице и звук открывающегося люка были бы им наверняка слышны. Я на цыпочках поднялся по лестнице, подошел к их двери и прислушался. К своему ужасу, я услышал, что камердинер закряхтел и пробормотал что-то, поворачиваясь с боку на бок.