11. Ездит на машине с поврежденным левым передним крылом".
Даже не считая последней попытки Судьи убить его - нелегкий выдался денек, и в результате Чейз почти не продвинулся в своих поисках. Он посидел в машине, оглядывая пустую стоянку, пока руки не перестали дрожать, и, усталый, поехал домой, гадая, где в следующий раз будет подстерегать его Судья и не следует ли ему потренироваться в стрельбе.
***
В субботу утром его разбудил телефон. Он протянул руку и, прикоснувшись к холодной твердой пластмассе трубки, уже понял, кто звонит. Судья не давал о себе знать со среды - за исключением попытки добраться до Чейза в пятницу вечером, - но это вовсе не говорило о том, что он изменил свою обычную тактику. Чейз снял трубку и сказал:
- Алло?
- Бен?
- Да.
- Это доктор Ковел.
В первый раз он услышал голос психиатра по телефону, и голос этот показался ему каким-то гугнивым и глуповатым.
- Что вам надо? - спросил Чейз. Голос окончательно разбудил его и заставил сбросить последние обрывки ночного кошмара.
- Я хочу узнать, почему вы не пришли в пятницу.
- Мне не хотелось.
- Если это из-за того, что я откровенно поговорил с полицейскими, предположил Ковел, - то вам не следует...
- Не только из-за этого, - сказал Чейз.
- Может быть, встретимся сегодня днем и обсудим это? - спросил Ковел, обретя свой обычный отеческий тон - из него так и лезли самоуверенность и чувство превосходства.
- Нет, - отрезал Чейз.
- Так когда же?
- Я больше не приду, - твердо сказал Чейз.
- Но это необходимо! - настаивал Ковел.
- Мне так не кажется. Психиатрическое наблюдение не было условием моей выписки из больницы, а только услугой, которой я мог воспользоваться при желании.
Ковел помолчал, отбросил всякую мысль о том, чтобы угрожать, и миролюбиво произнес:
- И вы по-прежнему можете пользоваться ею, Бен. Я на месте, я вас жду...
- Мне это больше не требуется, - сказал Чейз. В первый раз он слышал, что Ковел защищается, и эта перемена ролей вызвала у него чувство торжества.
- Бен, я знаю, вы сердитесь из-за сказанного мною полицейским. В этом все дело, правда? - Он был уверен, что уже проанализировал ситуацию и аккуратно разложил ее по полочкам в своем исправно действующем мозгу.
- Отчасти, - сказал Чейз. - Но еще есть две причины.
- Какие же?
- Во-первых, ваши статьи.
- Статьи? - спросил Ковел, строя из себя дурака то ли умышленно, то ли от смущения.
- Вы прямо-таки прославили себя и лечение, которому меня подвергали, верно? В вашей статье для "Терапевтического журнала" вы выступаете в роли самого Зигмунда Фрейда, а то и Иисуса Христа.
- Вы читали мои статьи?
- Все, - сказал Чейз. Он чуть было не сказал "все пять", но вовремя вспомнил, что две еще не опубликованы и существуют только в виде черновых записей.
- С чего вы взяли, будто речь в них идет о вас? Я нигде не называл настоящих имен.
- Мне подсказал ваш коллега, - ответил Чейз.
- Мой коллега? Другой врач?
- Да, - сказал Чейз. Он подумал: "А ведь это почти правда. Твой коллега, другой псих".
- Послушайте, Бен, я уверен, что мы можем поговорить и устранить все недоразумения.
- Вы забыли о третьей причине, - перебил Чейз. - Я сказал вам, что не приду больше по трем причинам.
- Да.
- Да, - подтвердил Чейз. - Третья причина - самая главная, доктор Ковел. Вы эгоист, сукин сын и исключительно мелочный тип. Я не могу находиться с вами рядом и считаю вас до отвращения незрелым.
Он повесил трубку и счел, что день начался для него как нельзя лучше.
Позднее он уже не был так уверен в этом. Да, он сказал Ковелу именно то, что думал о нем, и действительно находил его гнусным типом. Но разрыв с психиатром каким-то необъяснимым образом означал для него еще более определенный отказ от прежней жизни, чем все предпринятые им действия. Прежде он пообещал себе, что, когда личность Судьи будет установлена и полиция получит исчерпывающее доказательство того, что он, Чейз, смог справиться с убийцей, он вернется к своему уединенному существованию на третьем этаже дома миссис Филдинг. Теперь, решив отказаться от наблюдения психиатра, он признавал, что уже не тот человек, которым был, и что бремя его вины стало намного легче. Это слегка обескуражило его.
В довершение утренних неприятностей, побрившись, умывшись и размявшись гимнастикой, Чейз сообразил, что его расследование зашло в тупик. Похоже, он побывал во всех местах, которые посетил Судья, но так ничего и не добился, только получил точное описание этого человека, от которого нет никакого проку, пока его не удастся привязать к определенному имени или найти место, где такого человека готовы опознать. Не ходить же ему по городу и спрашивать всех встречных подряд, не знают ли они типа с такой внешностью. Что еще предпринять? Он никак не мог этого решить.
Однако, позавтракав в блинной на бульваре Галасио, Чейз начал мыслить более ясно и оптимистично. У него еще оставалось два возможных источника информации, хотя неизвестно, что они ему дадут. Он может вернуться в таверну "Гейтуэй Молл" и поговорить с настоящим Эриком Бренцем - спросить, не знает ли тот человека, отвечающего описанию Судьи. Судья, используя имя Бренца, наверняка взял его не из телефонного справочника. Может быть, он знал Бренца или, что еще более вероятно, когда-то работал у него. И даже если от Бренца он ничего не узнает, можно вернуться к Гленде Кливер, девушке из справочного отдела "Пресс диспатч", и расспросить ее обо всех, кто посещал ее кабинет в прошлый вторник, - он мог бы сделать это сразу, но побоялся показаться дураком или вызвать любопытство репортеров, сидевших в комнате.
Начал он с того, что решил позвонить в справочный отдел газеты, но, как выяснилось, его телефон закрыт для посторонних. Он подозревал, что такое возможно, и, отыскав в телефонной книге номер домашнего телефона девушки, набрал его; она подошла после четвертого гудка:
- Алло?
Чейз уже забыл, какой у нее тоненький и нежный, женственный голос, такой напряженный, что казался почти неестественным.
- Мисс Кливер, вы, наверное, не помните меня. Я был у вас на работе вчера. Меня зовут Чейз. Я вынужден был уйти, когда вы ходили за информацией для одного из ваших коллег.
- Я прекрасно вас помню, - сказала она. Он продолжал: