Чейз ждал, не осмеливаясь заговорить.
- Так она тебе нравится, Чейз?
- Нет.
- Лжешь, я видел, как ты уходил от нее - насвистывая и очень довольный, да-да, очень довольный!
- А я знаю, кто ты, - сказал Чейз. Судья засмеялся:
- Сомневаюсь.
- Послушай. Ты примерно моего роста, блондин, с длинным тонким носом, ходишь, ссутулив плечи и аккуратно одеваешься. Ты педант во всем, что бы ни делал.
- Это только описание. К тому же не слишком точное.
- Еще полагаю, что ты гомосексуалист, - продолжал Чейз.
- Это не правда! - воскликнул Судья с чрезмерной горячностью. Очевидно, он и сам почувствовал это, потому что заговорил уже более спокойным тоном:
- Тебя неверно информировали.
- Не уверен, - сказал Чейз. - Думаю, я вот-вот доберусь до тебя.
- Нет, - отрезал Судья. - Ты не знаешь моего имени, в противном случае уже сообщил бы в полицию.
- Не трогай ее, - попросил Чейз. В ответ Судья только рассмеялся долгим, гортанным смехом и повесил трубку.
Чейз судорожно нажимал на рычаг, пока не послышался длинный гудок, затем нашел в справочнике номер Гленды и набрал его. Она подошла после третьего гудка.
- Мне нужно с тобой поговорить, - сказал Чейз.
Она мгновение колебалась, потом произнесла:
- У тебя такой взволнованный голос. Я надеюсь, ты не собираешься снова выяснять отношения.
- Вовсе нет. Это очень важно, Гленда. Тут дело жизни и смерти. Она хихикнула:
- Это самое старое выражение на свете.
- Пожалуйста, не надо, - попросил он. - Я серьезно. Сейчас же выезжаю.
- Ты забыл, какой сегодня день.
- Твоя мама еще не ушла?
- Нет.
- А когда намерена уйти?
- После обеда.
- Слишком поздно!
- Послушай, Бен, - возмутилась она, - я сейчас рассержусь.
Он заставил себя помолчать немного и ответил размеренным тоном:
- Хорошо. Если тебя устроит, я приеду в восемь. Но только прошу, до того времени не открывать дверь незнакомым людям, как бы долго они ни звонили.
- Что случилось? - спросила она.
- Не могу сказать по телефону, - ответил Чейз. - Сделаешь так, как я говорю?
- Хорошо, - согласилась Гленда. - Жду тебя в восемь.
Чейз слонялся по комнате, пока не почувствовал, что так время не скоротаешь. Он подошел к буфету и взялся за свою бутылку виски. Он прикладывался к ней уже несколько дней кряду, но, когда стал наливать, понял, что ее содержимого хватит еще надолго, потому что и сегодня ему совершенно не хотелось затуманивать свои мозги, ведь в любой момент можно столкнуться с Судьей. Он заткнул бутылку пробкой, снова поставил ее в буфет, закрыл дверцу, чтобы не соблазняться, вымыл стакан, вытер и убрал его.
Да, многое изменилось за последнее время - и его воздержание от выпивки лишнее тому подтверждение. Он принял душ, стараясь как можно дольше тянуть время, несколько раз намыливался и споласкивался. Потом побрился, позанимался гимнастикой. Взглянул на часы: было несколько минут шестого. Чуть меньше трех часов оставалось до того момента, когда он сможет объяснить ситуацию Гленде и предложить ей свою защиту. Три часа - это не очень долго. Вот только за эти часы она может оказаться мертвой.
Глава 10
Гленда была в короткой зеленой юбке и блузке темно-табачного цвета, с широким воротником и рукавами-фонариками; каждую длинную манжету украшали восемь пуговок. Свои золотые волосы она стянула в два конских хвостика за ушами и благодаря этой прическе, как ни странно, казалась одновременно и очень юной, и искушенной, хотя, подумал Чейз, мать, пришедшая в гости, наверняка заметила только невинность этого нарочито детского штриха.
Закрыв дверь, они долго целовались, как будто их разлука длилась много дней, а не несколько часов. Обнимая Гленду и чувствуя ее язык у себя во рту, Чейз удивлялся, как далеко могут зайти отношения между мужчиной и женщиной за такое короткое время. Это, конечно, была не любовь с первого взгляда, но нечто очень похожее. Сначала он отстраненно, издали оценил ее женские достоинства, потом ощутил к ней половое влечение, хотя и оставшееся неудовлетворенным, потом дружеские чувства и, наконец, своеобразную любовь. Они не женаты, и он не может физически овладеть ею, но его захлестнул шквал чувств: любовь, желание, нежность, стремление главенствовать над ней - все то, что, по-видимому, испытывает любой молодожен. Они почувствовали такое родство потому, подумал он, что в чем-то дополняли друг друга, однако ему не хотелось углубляться в дебри психологии. Хотелось просто радоваться, послав куда подальше свой комплекс вины.
- Хочешь выпить, - спросила она, высвобождаясь из его объятий, - Нет, ответил он. - Нужно серьезно поговорить. Иди сюда.
Когда они уселись рядом на диване, как в начале вчерашнего вечера, он сказал:
- К тебе не пытались войти незнакомые люди?
- Нет, - удивленно ответила она.
- А кто-нибудь звонил по телефону?
- Только ты.
- Хорошо, - сказал он. Но это значило, что Судья не отменил, а только отложил исполнение своих планов.
Она взяла его руку в свои ладони и спросила:
- Бен, в чем дело, что случилось?
- Понимаешь, никто мне не верит, - посетовал он. - Из-за Ковела полицейские не хотят меня даже слушать.
- Я буду слушать, - сказала она.
- Ты и должна слушать, - ответил он, - потому что все это касается и тебя.
Гленда долго ждала, когда Чейз продолжит, но он молчал, и тогда она сказала:
- Пойду принесу нам что-нибудь выпить.
- Нет, - возразил он, удерживая ее. - Если я начну пить, чтобы оттянуть все это, то потеряю самообладание и вообще ничего не расскажу.
В следующие двадцать минут он ни разу не взглянул на нее, хотя рассказал ей все - даже об операции "Жюль Верн" и о туннеле. И о бамбуковой решетке. И о женщинах. Рассказал обо всем, вплоть до последней угрозы Судьи.
- Теперь мне уж точно необходимо выпить, - сказала Гленда.
Чейз не стал останавливать ее. Когда она вернулась с двумя стаканами, он взял один и сказал:
- Ну так что, это меняет дело? По-моему, да.
- Что ты имеешь в виду?
- Нас.
- А почему что-то должно измениться? - спросила она с неподдельным недоумением.
- Но ты же теперь знаешь, кто я такой, что я сделал, как участвовал в убийстве этих женщин.
- Это был не ты, - сказала она.