– Александр был храбр, да от худого умре… – с болью в голосе произнес худощавый седовласый человек с опущенными книзу усами, бережно поднявший отсеченную человеческую голову. – Клянусь, друже, что крымчаки еще страшно поплатятся за твою погибель!
Передав голову одному из станичников, Прохор Безверхий, а это был он, обратил гневный взор на предателя Культяпого.
– Говори, пес смердячий, что поведали тебе наши враги крымчаки!
– Они будут проверять мои слова о подходе к крепости большой силы, – заискивающе заглядывая в глаза Безверхому, проговорил Культяпый.
– Не поверили тебе? И правильно. Я б такой собаке тоже не поверил, но аминем беса не отбудешь. Будем уповать на помощь Господнею. А тебя, писарь, я передам в руки твоего начальника Шеина. Пусть сам решает судьбу такой мрази, как ты…
«Значит, еще поживу, – удовлетворенно подумал Культяпый. – С молодым воеводой всегда можно договориться, ведь не даром ему обо мне распинался старый воевода, как о самом лучшем писаре во всем уезде. За это, правда, пришлось хорошо ему заплатить…»
Главный воевода порубежной крепости Мценск, стоявшей на опасном для Москвы татарском шляхе, взобрался на самую высокую башню и смотрел на пылающий шар заходящего солнца. Высокого роста, широкоплечий молодец двадцати пяти лет отроду с обветренным и загорелым лицом, выдававшим в нем служилого дворянина, проводившего большую часть жизни под открытым небом, внешне разительно отличался от нежных отпрысков благородных фамилий, получавших чины и звания в непосредственной близости от царской персоны.
Он смотрел вдаль, но видел не леса и поля, а ту картину, что рисовалась перед его внутренним взором. Он «видел» устье небольшой речушки, впадавшей в огромную реку, больше похожую на море, поскольку другого берега было не видно. Только вода и небо. А еще огромное воспаленное солнце, окунавшее свой лик в прохладные бездны великой русской реки, на берегах которой он родился и где прошли его младые годы. «Отныне так будет всегда, – поклялся перед самим собой молодой воевода Михаил Шеин, – во времена утрат и потерь я буду видеть себя юным и непорочным, аки ангел Господень, каким был много лет назад, когда стоял на лесном обрыве и смотрел на Волгу, будто паря над суетой бытия. Только это дает ощущение правды и прибавляет сил…»
От размышлений воеводу отвлек небольшой отряд всадников, отделившихся от кромки леса и направившихся к воротам крепости.
– К нам гости! – предупредил Шеин охрану.
– То господин голова станичной службы со станичниками, – ответил стрелецкий десятник по фамилии Скоромный.
– Так пропустите его, – распорядился воевода.
Спустившись к открытым воротам, Шеин сразу увидел то, что его просто взбесило. Станичники привезли связанного по рукам и ногам писаря Культяпого.
– Как такое понимать? – встретил он Безверхого недовольным тоном. – Без моего на то ведома и соизволения вы позволили себе самоуправство. Немедленно развязать писаря!..
– Обожди развязывать, – перебил Безверхий молодого начальника, бодро спрыгивая с коня. – Попался этот писаришка на гнусном предательстве. Он встречался с крымчаками и передавал им тайные сведения…
– Не верю! Об этом человеке у меня самые положительные отзывы…
– А ваш батюшка, царствие ему небесное, больше доверял нам, станичникам. Помнится, под стенами Сокола… – хитро заговорил Безверхий.
– Что?.. Погоди… – остановил его воевода. – Ты знавал моего батюшку? Так ты Прохор… Не может быть! Прошка Безверхий! Тот самый ловкач и удалец из станичной службы! Ну как же. Про тебя мне наш слуга Ферапонт все уши прожужжал. Так это ты служил под началом моего батюшки в Соколе? У тебя должен быть его топорик…
– Было дело, да тому уж многие года миновали. Дослужился вот до чина станичного головы, о чем никогда и не мечтал… И то слава Богу! Кто не желает большой власти, на того не приходят и напасти. А топорик… Ах да, чекан! Он всегда при мне. Вот он, оберег воеводы Шеина. Теперь он твой, молодой воевода. Пусть будет у тебя, как память об отце.
– Нам есть о чем поговорить, – несказанно обрадовался Шеин, принимая бесценный для него дар.
– Поговорим. Отчего не поговорить? Только покрепче заприте Культяпого, да татарских гостей, что под видом купцов в крепость так и шастают, более не пускайте. А торговать они и в посаде могут, не велики птицы… Шпионы они все, одним словом!
…Главный хабаргири в тот же осенний вечер стал свидетелем того, как во Мценск прибыл большой отряд с четырьмя большими пушками.