Вспомнить, что дальше изволил говорить ясный пан, слуга так и не успел, поскольку в горло ему вонзилась короткая арбалетная стрела, и он ни о чем уже больше думать не мог…
А во временном военном лагере, размещенном на берегу небольшой пограничной речушки, собиралась тем временем вся польская знать, пожелавшая вместе со своим королем «прогуляться огнем и мечом по Руси Великой».
Сам король Стефан Баторий не выходил из своего цветастого шатра, подаренного каким-то мусульманским султаном. Его величество возлежал на мягких подушках, постанывая от болей в животе. Между стонами он то и дело проклинал своего главного виночерпия француза Ла Форта.
– Ты во всем виноват! – говорил «круль всея Речи Посполитой», стараясь придать собственным усам воинственное выражение, с каким обычно изображали его на портретах. – Почему ты не остановил меня после тринадцатой смены блюд? Злодей! Ты же знаешь, что я привык после тринадцатой смены передохнуть, приняв в уединении рвотный корень…
– Ваше величество так увлеклось паштетом из гусиной печени, что я не посмел… – лепетал француз, поминутно кланяясь и приседая.
– Перестань дергаться, как паяц, я этого терпеть не могу! – вскричал Баторий, запустив в виночерпия серебряным ковшом для мытья рук. – И позови сюда придворного лекаря. Видишь, как я страдаю?.. Ты еще здесь, несносный фигляр?!
Ловко поймав на лету ковш, виночерпий спрятал его за спину и, как ни в чем не бывало, сказал:
– Осмелюсь напомнить вашему величеству, что придворного лекаря по вашему приказу казнили за три дня до похода…
– Ах да! – тяжело вздохнул Баторий, но тут же озлобился еще больше, прокричав: – Негодные слуги! Вы до сих пор не подыскали достойной замены?!
– Как же, ваше величество, как же! Замена найдена и уже прибыла, – снова запрыгал на месте, как нетерпеливый козел, виночерпий. – И это, смею уверить, светило медицины ваши верные слуги выписали прямо из Парижа!
– Что?! Опять франк?! – взревел Баторий. – Вас и так при моем дворе больше, чем собак в моей псовой своре! Какого дьявола?..
– Не извольте беспокоиться, ваше величество, – закатив глаза к небу, торжественно произнес Ла Форт. – Это сам мсье Делиже! Тот самый Делиже, который верой и правдой служил королю Франции Генриху Второму.
– Генрих Второй покинул этот мир девятнадцать лет назад, – скептически заметил Баторий. – Тогда ему не исполнилось и восемнадцати лет от роду. А как его хоронили, как хоронили! Бедняга Генрих! Его похоронил за свой счет дряхлый изгнанник, служивший еще Карлу Восьмому, которого звали, кажется… Ох, эти мне франкские имена!
– Таннегюи дю Шатель, – напомнил главный виночерпий польского короля. – В последний путь короля Генриха провожали всего два дворянина, незрячий епископ Санлисский да несколько верных слуг, среди которых находился и мэтр Делиже. Именно он, мэтр Делиже, ваше величество, определил, что король Франции был отравлен…
– Да?.. Это делает ему честь, – ехидно заметил Баторий, но тут же снова скрючился от боли. – Черт побери! Так может, и я отравлен, как мой брат король Генрих?.. Это ужасно! Скорее зови сюда нового лекаря. Я позволю ему себя осмотреть…
После визита мэтра Делиже и его целебных микстур королю Польши стало значительно лучше, и он даже соизволил вспомнить о том, что собирался этим утром повеселиться сам, а заодно развлечь своих знатных магнатов.
Король дважды хлопнул в ладоши, вызывая к себе распорядителя празднеств дворянина Стаса Порского, носившего высокий придворный чин подчашия.
– Все ли готово для казни тех врагов, что взяты в плен нашими доблестными гусарами при вчерашней разведке на том берегу реки? – поинтересовался он у подчашия.
– Все готово, ваше величество! – кивнул Порский.
– Так поезжай и привези пленных к месту казни. Я уже придумал, как их казнить. Каждого из них мы привяжем по отдельности к четверкам лошадей за руки и за ноги, а потом… Хоп! И наши лошади их четвертуют…
– Слушаюсь, ваше величество! – И подчаший исчез с глаз своего владыки.
А в это время у шатра короля собрались самые родовитые польские дворяне числом двенадцать. Все они занимали высокое положение в сборном войске Батория, состоявшее в основном из иностранных наемников. На их мужество и ратное мастерство король польский и возлагал большие надежды, собираясь в очередной поход на русскую землю. Потому-то король вышел к своим маршалкам, чтобы лично приветствовать и еще больше укрепить боевой дух, который и без того прямо так и рвался наружу из польских мундиров и доспехов.