(Возможно, именно с этого момента берет начало увлечение Димки философией; и уж наверное ему суждено было набрести на философию Канта, учившего, что вся наша жизнь заквашена на непознаваемых тайнах, будто блины на дрожжах — сравнение моего отца; и они с Богатиковым ещё немного поржали насчет «гнилого агностицизма» и «философии капитуляции», но тут мы с Ванькой не очень врубились, что они имеют в виду, а вот мама тоже смеялась.)
— Ну… — начал Ленька.
Ему было, что сказать. Неожиданные мысли пришли ему в голову: что как делают прививки, чтобы люди потом не заболели всерьез, так и неприятности вроде той, которая случилась с ними у валютного магазина — это своего рода прививки на будущее. Раз обжегшись, человек уже не полезет в огонь. В конце концов, можно пережить и разбитый нос, и потерю ранца, а ведь есть потери, которых не переживешь. Да, такие инциденты можно сравнить с вакциной, которую делают из сильно ослабленного вируса: в крайнем случае, на несколько часов занеможется, зато потом не умрешь. Столкнувшись с людьми, подобными этому спекулянту, в более серьезных и опасных обстоятельствах, уже не станешь их слушать и, образно говоря, не побежишь вслед за ними за угол. Да, говорят, что волк — санитар леса. Но ведь есть ещё и пословица: «На то и волк, чтобы пастух не дремал». Однажды столкнувшись с волками, уже на всю жизнь перестанешь быть раззявой и не позволишь им загрызть ни одну овцу. Так что, все правильно. За одного битого двух небитых дают.
(Тут Богатиков опять начал смеяться: «Ну и ну!.. „Неприятность, случившаяся с нами!.. Подумаешь, разбитый нос!.. Подумаешь, украденный ранец!.. Мы это переживем!..“ Это, выходит, „мы пахали“, не у меня лично нос разбили, а у нас, и мы мужественно решили, что все правильно, так нам и надо!.. Помнишь одно из определений философии? „Философия — это наука стойко переносить чужие несчастья“. Так вот, ты оказался философом похлеще Димки!» — «Да ну тебя! — шутливо отмахивался отец. — Я, можно сказать, боль друга переживал как свою!..» Нашутившись на эту тему, они продолжили рассказ.)
И насчет Ирки Павленко Леньке приходили в голову интересные мысли. Да, конечно, не должно быть таких людей, но ведь она сама себя наказывает, с ней дружить никто не хочет, и когда видишь человека, с которым никто не хочет дружить, то уж поневоле постараешься не быть похожим на него…
Словом, Ленька искал объяснения всему с биологической точки зрения, как их Дарвин искал бы. И, возможно, набрел бы и на другие занятные мысли, но он и надуманного высказать не успел, потому что за время их разговора лифт успел прийти, они успели сесть в него и подняться на Юркин этаж, и теперь вышли. Вот она, лесенка, и люк над ней, и этот люк предстояло открыть, а все остальное — побоку.
Поднявшись по лесенке и упершись в люк руками, они обнаружили, что люк заперт. Дневной свет почти не проникал в этот закуток, и глаза не сразу привыкали к полутьме. Димка пошарил рукой — и нашарил на люке большой висячий замок!
— Замок повесили, гады! — расстроено проговорил он. — И когда успели? Ведь только вчера, по-моему, его не было.
— Так этот техник, который следит за подъездами, давно грозился повесить замки на все люки, если школьники — то есть, мы — по крыше не перестанут шастать! — напомнил Ленька. — Вот, видно, и привел свою угрозу в исполнение.
— Да, наверно, — кивнул Димка. — Но что теперь делать? Если поступать как герои фильмов, которые дужку амбарного замка перестреливали из ружья или нагана, то можно было бы и попробовать. Мой заряд возьмет такую дужку. Но представляешь, какой грохот поднимется? Весь подъезд из квартир повыскакивает, а то и милицию вызовут. Мы и смыться не успеем, а засада тогда точно плакала… И потом, патронов жалко. Я на каждый столько труда положил, что расходовать их буду очень экономно, только по настоящей необходимости. Я и за тот переживаю, который на испытания ушел.
— И ничего у тебя с собой нет, чтобы замок подковырнуть? — спросил Ленька.
— Даже не знаю. Надо в портфеле пошарить. Сейчас, поищу…
Димка стал рыться в своем портфеле, Ленька сказал.
— В конце концов, и здесь можно посидеть. В полутьме мы не очень заметны.
— Придется здесь сидеть, если ничего не придумаем, — кивнул Димка. Но все равно стремно. Кто-нибудь слишком глазастый может нас заметить, и плакала наша засада, — он поглядел на бесполезный кирпич, который, снимая ранец, пристроил на ступеньку рядом. — Нет, кирпичом этот замок не перешибешь… — и продолжил рыться в портфеле. — А вот…