— Да уже и время обеда, — сказала мама.
И правда, пока мы с Ванькой возились, делая нашу игру, полдня пролетело незаметно…
Собственно, с этой игры и закрутился разговор, в результате которого мы услышали от отца и Юрия Дмитриевича потрясающую историю тех времен, когда они ещё были мальчишками приблизительно моего возраста. Ну, может, чуть постарше.
Дело было так. Мы не мешали взрослым вести свои беседы, не приставали к ним. Это бы и никуда не годилось, ведь им, разумеется, о многом надо было поговорить, после стольких лет, да и нам надо было доделать наши «пиастры», и ещё достаточное количество красивых игровых фишек подобрать. Насчет фишек, все решилось довольно просто. У нас было два пирата — солдатики размером чуть меньше мизинца, два кораблика из шоколадных яиц (тех, которые называются «киндерсюрпризами», потому что внутри у них всегда спрятана маленькая игрушка), дельфин из такого же яйца, а ещё странная крохотная куколка, размером чуть не в игральный кубик. У неё были жутко взлохмаченные зелено-фиолетовые волосы и круглая мордочка с поросячьим носиком. В общем, смахивала она на гоблина в юбке. Мы уж и не знали, откуда она у нас взялась. Скорей всего, Фантик когда-то забыла. Но стать фишкой, обозначающей пиратскую атаманшу, они годилась ещё как!
То есть, у нас получалось шесть фишек — на шесть игроков. Мы и ещё одну вещь придумали. Поскольку пираты вряд ли бы стали строить дома и отели, то мы решили, что смысл игры будет такой: добиваться права закладывать на определенных полях клады — сундучки с золотом и драгоценностями. Определенное количество пиастров можно было обменять на один сундучок с золотом, и чужие сундучки нужно было захватывать, по определенным правилам. У кого к концу игры окажутся все сундучки, тот и выиграл.
Да, кроме сундучков на двух полях разрешалось ставить кабаки, купив лицензию у губернатора — чтобы пираты, вернувшиеся после морских разбоев, просаживали в этих кабаках свои деньги (то есть, игрок, попадающий на поле, где стоит кабак, должен был уплатить определенную сумму игроку с лицензией; мы ещё поспорили, «кабаком» или «таверной» стоит назвать пиратские питейные заведения, но в итоге решили, что «кабак» — точнее).
С сундучками проблем не было. Ведь это должны быть просто крохотные кубики, вот мы и напилили их лобзиком из восьмимиллиметровой фанеры. Стоило бы сделать у них разноцветные крышки, наклеив с одной стороны квадратики цветной бумаги — чтобы цвет крышки соответствовал цвету того поля, на которое будут ставить сундучок — но мы решили, что это лишнее: все равно за время игры сундучки перепутаются.
В общем, к ужину — часам к шести вечера, ужин в тот день получился ранним — мы работу закончили. А за ужином Богатиков опять восхищался нашим столом, как и за обедом:
— Просто блеск! Картошечка с собственными помидорчиками и маринадами, да с деревенской сметаной!.. Что ещё надо?
— И про рыбку не забудь, и про вот эту ветчину… — усмехался отец.
Копченая рыба и даже форель, нежного такого соления, у нас почти всегда водились, понятное дело, так же как и ветчина из диких кабанов. Ведь отец сам должен был решать, стоит ли завалить какого-нибудь кабана, «для очистки леса», так сказать, и его приговор был окончательным и обжалованию не подлежал.
— И ты еще, — продолжал отец, — не пробовал котлеты из лосятины или дикого гуся. Гуси ещё на юг не потянулись, они ведь птицы поздние, а как потянутся — мы уж запасем несколько штук. Одного-двух — на холод, до Нового Года и Рождества, а из остальных и для друзей найдется, и себя побаловать…
— Да, — вздохнул Богатиков. — Хорошо вам жить вдали от мира…
— Не так уж вдали от мира! — отозвался отец. — Тут свои завороты бывают, только держись… Кстати, насчет заворотов, — он покосился на нас с Ванькой. — Вы там ничего не замышляете, уж больно тихо вы сидели?
— Ничего мы не замышляем! — возмутился Ванька. — Мы, наоборот, полезным делом занимались! Новую игру изобрели и сделали, можем показать!
— Новая игра? Это интересно! — сказал Богатиков. — Я бы взглянул…
— А что за игра? — спросила мама.
— «Пираты», — ответил я. — Вроде «Монополи» или «Биржи», только мы все по-своему сделали.
— «Пираты»? — отец прищурился. — Совсем занятно. Так тут тебе и карты в руки, канатоходец Тибул, — повернулся он к нашему гостю.
Почему «канатоходец Тибул», мы поняли. Ведь Богатиков был классным гимнастом, и, кстати (мы это только тогда заметили), впрямь смахивал на Канатоходца Тибула, как он нарисован в нашем издании «Трех толстяков» (впрочем, кажется, и в других изданиях его рисуют похоже). А вот насчет «карты в руки» мы не очень-то врубились. И я спросил: