— Совсем ты, Сергей, спятил, — сказал я сам себе и, войдя в кабинет, занялся изучением последней папки.
В ней тоже не было почти ничего для меня интересного. Содержала она переписку между нижегородской и московской группами, работающими по делу невидимок. Кроме того, в ней были материалы по одному из сотрудников нашего управления, идентифицированному, как потенциальный невидимка. Это был почти пенсионного возраста работник аналитического отдела. Фадеев Борис Яковлевич. Служил он в нашем ведомстве уже около тридцати лет. Особыми талантами не блистал, но был дотошным работником, и начальство его ценило. Вне работы имел семью, состоящую из болезненной жены, не работающей по причине инвалидности. О детях ничего сказано не было. Может они, и были, но в поле зрения управления кадров почему-то не попали. По выходным Борис Яковлевич с удовольствием копался в своем маленьком садике на берегу лесной речушки Узолы. Места те были давно забыты богом, и добираться Фадееву приходилось на маршрутном автобусе. Причем с пересадками. Машины у Бориса Яковлевича не было. Зато он регулярно и с удовольствием ездил в различные санатории и дома отдыха нашего ведомства. Среди соседей слыл нелюдимым и замкнутым человеком, готовым впрочем, помочь по мелочам первому встречному и поперечному. «Надо бы с ним познакомиться поближе», — решил я. Если он невидимка, то через него можно без проблем выйти и на других. Тут я задумался. А что? Это неплохая мысль. Наиболее простой и естественный вариант. Работаем ведь вместе. И еще. Ведь я его помню. Как-то, года два назад общались мимолетно по поводу одного старого архивного дела. Ладно, что там еще про него пишут? Закончил в 1975 году исторический факультет Джамбульского (Казахстан) пединститута, некоторое время работал в Прибалтике, потом оказался в тогда еще городе Горьком, где и надолго осел. Может быть даже навсегда. Дружбы ни с кем не поддерживает. Родственников нет. Странно… Ну да ладно, не мое это дело. О супруге Фадеева было сказано еще меньше. Она меня нисколько не волновала, и я перешел к другим документам.
В итоге быстро пролистав около пятидесяти разных по размеру и цвету страниц, не найдя ничего интересного и заслуживающего внимания с чувством глубокого удовлетворения захлопнул папку и аккуратно положил ее в общую стопку. На часах половина первого. Обеденный перерыв. В принципе уже можно было идти к шефу, что бы обговорить детали. Однако я не торопился. За окном привычно шумел непрерывный в это время суток поток машин. Он почти заглушал чириканье воробьев, обосновавшихся на карнизе этажом выше. Время у меня еще было и не мешало обдумать все как следует. Я постепенно свыкался со своим крайне необычным заданием и что еще более важно — щекотливым положением. Тем не менее, не смотря на нынешнюю осведомленность, меня все же не покидало навязчивое чувство, что шеф чего — то не договаривает.
Сейчас меня это беспокоило больше всего, поскольку задание может оказаться очень рискованным. Наше начальство — люди все же опытные, заслуженные и не стали бы церемониться с невидимками, не представляй они реальной опасности. И в случае неожиданного обострения событий первым на кого обрушат свой гнев невидимки, конечно же, буду именно я. Возможно, это дело далекого будущего, но поостеречься надо уже сейчас. Ибо спасение утопающего — дело рук самого утопающего. А потому мне в первую очередь следует…
Глава 8
На следующий день, в обеденный перерыв я не пошел, как всегда в одну из многочисленных кафешек на близлежащих улицах и зазывающих посетителей бизнес — ланчами по низким ценам. В полном соответствии с «Фантомом» и с планом внедрения, утвержденным Даниловым я отправился в нашу ведомственную столовую. В подвал главного здания. Шеф считал, что естественное знакомство должно состояться именно там. Так сказать в неформальной обстановке, хотя я планировал встретиться с Фадеевым по поводу какой-либо служебной необходимости, подыскав причину заглянуть к нему в отдел. Благо искать ее долго не пришлось бы. По целому ряду моих старых дел давно следовало бы сдать отчеты. И именно аналитикам, но мне все было как-то недосуг. Однако приказы шефов обсуждению не подлежат. Я тоже не стал ему противиться, тем более даже сейчас Данилову не стоило знать об отчетах.
Отстояв пару минут в кассу, заплатив за добрую порцию творожников и компот, я бодро направился к столику, где расположился мой невидимка. Обогнув уже образовавшуюся очередь, две колонны я ловко уклонился от катастрофического столкновения с Мариной из нашего отдела. Она, несмотря на свою, более чем внушительную комплекцию, стремительно двигалась к свободному столику, ничего не видя из-за подноса. На нем было такое количеством еды, которой хватило бы на небольшой рождественский ужин для небольшой компании. Сделав еще несколько шагов я, наконец, затормозил у углового столика. Борис Яковлевич вяло ковырялся вилкой в овощном салате.
— Разрешите присесть? — я как мог широко улыбнулся Фадееву и пояснил свое желание расположиться за его столиком в наполовину пустой столовой, — здесь как будто сквознячок, вы не находите?
Борис Яковлевич коротко взглянул на меня, потом повел носом, словно проверяя правдивость моих слов, и нехотя буркнул:
— Садитесь.
«Так, — подумалось мне. — Настроение у клиента не очень. Надо брать инициативу в свои руки.»
Отломив вилкой кусочек от самого поджаристого творожника и, отправив его, в рот я посмотрел на Фадеева и также радостно заметил:
— А ведь мы с вами как-то встречались. Не так ли? — и не очень прилично ткнув вилкой в его сторону, продолжил. — Мм… Борис Яковлевич, кажется? Не ошибаюсь?
— Нет, — Фадеев оторвался от своих раскопок в тарелке салата. — Простите, не припоминаю. Ко мне много народу ходит.
— Ну как же, как же! Вы мне еще тогда очень помогли. По делу Егорова, если помните. Года два назад. Я тогда только начинал работать. Многого не знал. Если бы не вы… в общем вы были моим спасителем.
Борис Яковлевич задумался на несколько секунд и, наконец, изрек:
— Вы тогда стажером были. И от этого дела зависела ваша будущая работа. Так?
— Так, Борис Яковлевич, именно так, — продолжая радостно улыбаться, энергично закивал я, и тут же не теряя времени, представился — Муромцев. Сергей Михайлович. Для вас можно просто Сергей. Вы же, как-никак, в нашем учреждении один из старейших работников.
Я намекал на недавно вывешенную в коридоре второго этажа доску почета.
Фадеев смутился и покачал головой:
— Ну что вы Сережа. Какой спаситель? Это так сказать был мой долг. По службе молодому коллеге помочь.
Было видно, что разговаривать ему не хочется. «Правильно написано в его личном деле, что он необщительный, — вспомнилось мне. — Как бы его разговорить?»
— Вы все там же? В аналитике? — спросил я, отпивая глоток явно переслащенного компота.
— Что? А… да там же. Мне скоро на пенсию… Возраст знаете ли. Какая там карьера. Не то, что вы, молодые. — Фадеев выдавил из себя дежурную улыбку.
Он уже собирался было снова уткнуться в салат, но пересилил себя и поинтересовался:
— А как дела у вас?
Однако невооруженным глазом было видно, что совсем не хотелось ему знать, как обстоят дела у навязавшего ему свое общество Муромцева. Это была просто дань вежливости. Не более. Но главное, что вопрос был задан и меня понесло…
Я стал долго и многословно рассказывать Фадееву, как закончил дело Егорова, как меня взяли в службу собственной безопасности. Привел в пример несколько рассекреченных дел, которыми мне довелось заниматься, и сам не заметил, как, войдя в раж, перешел к своим студенческим годам. К биофизике. Видя некоторую заинтересованность моего собеседника, заговорил о подводной охоте, с азартом объясняя Борису Яковлевичу, как важна в этом деле прозрачность воды. Она же на жаргоне охотников — «прозрак». Как хорошо в этом смысле верхнее течение реки Пьяны. Особенно в августе месяце. Фадеев постепенно разговорился. Упомянул, что в Узоле, рядом с которой у него небольшая фазенда, он так и сказал — фазенда, тоже прозрачная вода. Жаль только, что рыбы мало. На что я возразил, что теперь рыбы мало везде. Даже в Волге. Что ныряю я больше ради удовольствия. «Вот, к примеру, недели две назад мог настрелять на Пьяне с десяток довольно крупных подъязков, забившихся на день под большую корягу. Там они чувствовали себя в полной безопасности». Я рассказывал Фадееву, что просунул ружье между ветвями, густо обросшими губкой и водорослями и уже совсем было собрался выстрелить. В этот момент доверчивые рыбки стали забавно чесаться о гарпун, и мне стало неожиданно стыдно. Я не мог заставить себя охотиться на рыб, у которых не было совершенно никаких шансов. Вынырнув на поверхность, продулся, провентилировал легкие и поплыл к берегу. К тоскующей там в полном одиночестве Алене. Она удобно устроилась под деревом с непременным термосом горячего чая и бутербродами.