Уяснив, что развести на откровенность (а потом, по мере надобности, заложить) начальника — дело практически безнадёжное, уполномоченный сдал назад, с неудовольствием отметив про себя, какие, однако, прожжённые кадры составят в будущем становой хребет сталинизма.
Вторую, более обширную, но не столь идейно однородную группу сотрудников МосЧеКа, составляли троцкисты и зиновьевцы — сторонники председателя Реввоенсовета и председателя Коминтерна, соответственно. В их число входили назначенцы председателя ВЧК Дзержинского, горячего поклонника «гениального Троцкого». Найти взаимопонимание с ними, в том числе по деловым вопросам, Ясеневу-Перекурову было гораздо легче, хотя для этого часто приходилось прибегать к условно-эзопову языку и партийным эвфемизмам. Однако, учитывая историческую обречённость этих групп, старший уполномоченный сближаться с ними не хотел, тем более, что они, будучи, в основном, из числа интеллигенции либо мелкой буржуазии, смотрели на рабоче-крестьянскую физиономию Ясенева с некоторым снисхождением, что было ему, конечно, не слишком приятно.
Наконец, третью, самую большую группу составляли практические работники пролетарского происхождения, пришедшие в ВЧК как в силовую структуру, дающую власть, безопасность и достаток. Все они довольно быстро выучились партийной фразеологии, но она никак не затронула их глубинных убеждений, сводившихся, в основном, к удовлетворению простейших потребностей. Впрочем, у многих из них, несмотря на декларируемый, по установкам партии, интернационализм, несомненно, имелись, как сказал бы товарищ Ленин, великорусско-шовинистические настроения. Вычислить таковых полковнику Перекурову было легче лёгкого, потому что в своём прежнем мире он три года проработал в отделе по борьбе с экстремизмом, и личностей, подпадавших под 282-ю статью, мог определять по одному только выражению лица. Хотя представители этой группы были люди простые, и в своей массе тоже будущие сталинисты, то есть победители во внутрипартийной борьбе, Перекуров чересчур сближаться и с ними избегал — как по неодолимому отвращению к националистическим идеям, так и чтобы не вызвать недоверия у остальных групп.
В общем, он держался ровно со всеми. И все группы считали его отчасти своим.
После успешно завершившейся встречи с хозяином конторы по нелегальной переправки за рубеж антиквариата, старший уполномоченный в приподнятом настроении вернулся на Лубянку.
— Товарищ Ясенев, вас вызывал товарищ Кронин, — предупредил его Ахмед Кирбазаев, когда старший уполномоченный переступил порог своего кабинета. Кирбазаев был принят в МосЧеКа на ту же должность стажёра, что он занимал и в провинции, и так же прикреплён к Ясеневу в качестве порученца.
— Хорошо, — сказал Ясенев. Он бегло просмотрел почту, не обнаружил ничего срочного, и направился в кабинет начальства.
Кронин сидел за обширным столом, изучая карту города и, одновременно, заглядывая в какие-то бумаги. Своего подчинённого он встретил кивком и, предложив садиться, подтолкнул к нему папку с документами.
— Товарищ Ясенев, на воскресенье МУР наметил операцию по ликвидации банды Фрекса. В ней должен принять участие представитель нашего отдела, потому что Фрекс занимался, среди прочего, грабежом комиссионных магазинов и ломбардов. Вот тут, — он указал на папку — списки похищенного. Однако магазины могли брать на реализацию особо ценные предметы и не внося их в свои книги. Ваша задача — выделить такие вещи и отправить их в Гохран. Муровцами будет командовать начальник оперативной группы из отдела по борьбе с бандитизмом Глеб Жиголов. Ознакомьтесь с материалами по этому делу. — Он постучал пальцем по папке. — Участвовать в самой операции по задержанию бандитов вы не должны. Ваше дело только оформить по описи предметы незаконной торговли.
Ясенев взял папку, затем поднялся и спросил:
— Разрешите идти.
— Идите, — кивнул Кронин.
После окончания рабочего дня уполномоченный МосЧеКа Ясенев направился на Сухаревку, где он каждый четверг забирал продовольственные талоны у Льва Самойловича Фельдцермана, заведовавшего отделом в наркомате труда, двоюродного брата прежнего начальника Ясенева. Эти талоны он должен был завизировать в хозяйственном управлении своей организации, а в субботу отнести на рынок, где их распродавала, под его присмотром и охраной, Сарочка Гобман, хозяйка кооператива «Воробышек». Доля старшего уполномоченного в такой коммерции составляла пять процентов от выручки плюс возможность покупать продукты компании без торговой наценки.