— Золотой… унитаз…?? — эхом отозвался бывший царский жандарм, завороженно глядел на Перекурова.
— Именно. Вместо того, чтобы желать странного, зачастую внушённого агентурой спецслужб Запада, люди должны были бы иметь перед собой ясную цель. Тогда никакие происки национал-предателей не смогли бы нарушить в стране порядок.
Бывший жандармский полковник, разинув рот, смотрел на старшего уполномоченного ЧеКа как на пророка Божия.
Ясенев-Перекуров усмехнулся, довольный произведённым его речью эффектом, затем кивнул на прощание, повернулся и зашагал к выходу.
Старый жандарм украдкой крестил уходящего чекиста и по его лицу текли слёзы счастья. — Не погибла ещё Россия, — шептал он.
Глава 3
Субботний отдых
Каждую субботу уполномоченный МосЧеКа Пётр Ясенев, после передачи продовольственных талонов Сарочке Гобман, хозяйке кооператива «Воробышек», и получения выплаты за прошлые поставки, отправлялся в ресторан «Метрополь», где обстоятельно и со вкусом обедал.
Конечно, в нэпмановской Москве были и другие, вполне приемлемые даже для разборчивого полковника рестораны, например, «Савой» или «Балчуг». Но «Метрополь» подходил ему больше всех остальных. Во-первых, кооператив «Воробышек» находился на улице Тверской рядом с ним. Во-вторых, гостиницу, при которой располагался ресторан (она нынче носила название «Второй дом Советов»), вскоре после революции заселили высокопоставленные партийцы, и постоянный посетитель мог завести там полезные связи, услышать сплетни о жизни представителей советской элиты, а то и собрать материал на кого-то из них. С этой целью уполномоченный ЧеКа прикормил жившего в «Метрополе» среднего партийного чина, сотрудника Малого Совнаркома, который, за утку по пекински и бутылку шампанского регулярно выкладывал ему служебные и бытовые дрязги. Некоторые Ясенев-Перекуров записывал и позже использовал, одни — для оперативной работы, другие — в качестве компромата, третьи — как занимательные анекдоты. Из последних ему больше всего нравились слухи и сплетни про деятелей, чьи имена были известны ему из истории. То есть, про предков или родичей каких-то советских знаменитостей.
Вот и сегодня Марк Борисович — так звали его информатора — откушав утку и утолив жажду половиной бутылки шампанского, доверительно склонился к чекисту и, похихикивая, поведал ему комическую новеллу, случившуюся не так давно в «Метрополе». В этой престижной гостинице всегда был дефицит жилплощади и за право поселиться в ней порой разгорались нешуточные бои местного значения, с выливанием конкурирующими сторонами ушатов помоев друг на друга. На этот раз в центре скандала оказался товарищ Певзнер, крупный партийный работник, который не так давно прибыл с юга. Он принёс в администрацию гостиницы заявление, согласно которому живущая здесь со своим мужем товарищ Гиммельфарб работала в Одессе на Деникина и выдавала белым скрывавшим от них большевиков. Разумеется, такая товарищ недостойна была жить в «Метрополе» и её жилплощадь следовало передать более ответственным товарищам. Однако товарищ Гиммельфарб оказалась штучкой непростой и доказала, что во время занятия Одессы войсками Деникиным она сама скрывалась и помогала прятаться своим коллегам из ЧеКа. В результате товарищ Певзнер с громким треском сел в лужу.
Для старшего уполномоченного Ясенева эта история оперативной пользы не принесла, но поскольку фамилия Певзнер была ему хорошо знакома по советским и постсоветским временам, то он тоже посмеялся над ней вместе с Марком Борисовичем и поблагодарил его за доставленное удовольствие.
Дело шло уже к четырём часам пополудни, когда старший уполномоченный поднялся из-за обеденного стола, распрощался с сотрудником Малого Совнаркома, и направился на Петровку. Он решил зайти в МУР, чтобы заранее познакомиться с командой, которой было поручено заниматься завтра захватом бандитского логова.
Из материалов дела ему было известно, что группировка преступников, численность которых оценивалось в семь — десять человек, специализировались на грабежах комиссионок и ломбардов. За последние полгода они совершили налёты на пять магазинов и вынесли ценностей примерно на семьсот тысяч червонцев.
Глеб Жиголов, начальник опергруппы, обнаружился в кабинете, на двери которого висела табличка «Отдел по борьбе с бандитизмом». У него было красивое мужественное лицо, чёрные до синевы волосы, густые брови и вызывающий доверие взгляд. На лацкане пиджака оперативника красовался орден Красного Знамени. Когда старший уполномоченный МосЧеКа вошёл в комнату, Жиголов вскинул голову, мигом распознал, по чёрной кожанке, ведомство посетителя и протянул ему руку.