— Двадцать четыре бойца, товарищ уполномоченный.
— А у противника? — Перекуров задавал вопросы почти автоматически, внимательно изучая карту. Он хотел понять, куда же конкретно попал, но напрямую задать такой вопрос, конечно, не мог. На карте же никакой подсказки не обнаруживалось. Только в правом углу было грубо накарябано заглавными буквами СОПР — это, видимо, и была та Сопрониха, о которой говорили обнаружившие его красноармейцы. Ладно, придётся добывать сведения окольным путём.
— Тоже пара дюжин, — пожал плечами Шнур. — Но у них только обрезы, а у нас винтовки, да ещё два пулемёта. И гранат несколько. Хотя — он почесал затылок, — гранаты-то хотелось бы поберечь. Для пулемётов запасы обещали ещё подвезти, а гранат, говорят, нету пока.
— Куда может контра уйти, ежели мы не всех их возьмём, как думаешь? — бывший полковник решил, что будет нелишним подладить свою речь под местный революционный диалект.
Шнур задумался.
— В сторону Полесья пойдут, — наконец, решил он. — Там большой отряд индивиду-лу — тьфу ты чёрт, язык сломаешь, индивидуалистов-анархистов.
— А через границу не двинут? — небрежно поинтересовался Перекуров.
Шнур замотал головой.
— Кто же их с оружием пустит-то, — сказал он. — А оружие они не бросят, не дурные.
Ответы не вполне удовлетворили Перекурова, но спрашивать дальше он поостерёгся. Пока было ясно только, что он находится где-то поблизости от Беларуси. — Как и собирался в той жизни, — мысленно усмехнулся он. — Только счетов в швейцарском банке нет, как и наличности. Ладно, главное, что живой. Прорвёмся.
— Бандиты напали, — пояснил он комиссару, который с тревожным любопытством рассматривал его рану на голове. — Надо промыть спиртом. И ещё мне понадобится оружие. Наган. — Он похлопал себя по карманам. — Курево есть?
— Как не быть, — Шнур потянулся к той же полке, откуда доставал карту, и снял с гвоздя сильно пахнущий мешочек. — Махорка. Ну а для самокруток газеты берём. Нет, мы с пониманием, — заторопился он, увидев как построжело лицо уполномоченного, — берём только старые, а новые сразу на полит-политинформациях читаем.
— Это хорошо, — кивнул Перекуров и некоторое напряжение, возникшее между ними, спало. — Итак, спирт и наган мне. Потом постройте бойцов. — Бывший полковник уже понял, что руководить операцией придётся лично ему, но ничего против не имел. Руководить он любил. Главным в этом деле было умение разбираться в людях.
Ах да, чёрт возьми, газеты!
Делая вид, что ему нужна бумага для самокрутки, Перекуров собрал несколько газет, затем властным взмахом руки отослал прочь Шнура, бросив ему только «Наган. И побыстрее», после чего жадным взглядом впился в печатные тексты, бормоча вполголоса:
— Так, значит… товарищ Ленин выступил на съезде профсоюзов… дальше… под руководством товарища Троцкого доблестная Красная армия…. дальше… Ага. 13 мая 1919 года Первый конный корпус отбросил от Царицына белобандитов… дальше…
— Товарищ… Товарищ….
Перекуров так увлёкся чтением новостей, что даже проигнорировал подошедшего Шнура, который ещё пару раз обратился к нему, потом громко кашлянул, а потом тряхнул его за плечо. — Товарищ, вот спирт. Протереть рану может тётка Маврикивна, она у нас как кухарка, и раненых пользует. А вот наган. — Он поставил на стол бутылёк явного самогона и рядом положил оружие. — Так позвать её?
— Что? Да-да, конечно, зови. Спасибо, товарищ.
«Тётка Маврикивна» оказалась маленькой худой старушкой, которая быстро и довольно умело протёрла рану, уже покрывшуюся запёкшейся кровью, и хотела было наложить на неё повязку из чистой белой материи, которую принесла с собой, но Перекуров остановил её. — Нет, бинтовать не надо, — распорядился он. — Время военное, боевой дух солдат снижать не будем, да и приметным станет белое в полутьме.
— Оно верно, ваше благородие — ой, — даже перекрестилась в страхе от оплошки «Маврикивна», — простите дуру старую, товарищ.
— Товарищ Ясенев, — откликнулся бывший Перекуров. — Ничего, я всё понимаю. Пережитки проклятого времени уходят нескоро. Идите, товарищ, благодарю вас.
Глава 2
Контрабандисты
— Мурка, в чём же дело, чего ж ты не имела, — заливался соловьём, подыгрывая себе на старом разбитом баяне, светловолосый парень в посконной косоворотке и смазных сапогах, — разве ж я тебя не одевал?
— Кольца и браслеты, шляпки и жакеты, ну разве ж я тебе не покупал! — подхватывал за ним другой, откаблучивая рядом подобие чечётки.