С этого дня пошел на поправку, правда, с выходом в туалет маленький конфуз приключился. Вначале поперся в мужской, потом сообразил, что мне в другую сторону, вошел, а там дамы, я сдуру и ляпнул: «пардон», почему-то покраснел и закрыл дверь. Выходящие оттуда тетки так на меня посмотрели! Вообще-то, отделение чисто женское. Так что привыкай, Олежка!
Проф, а теперь я знаю точно, что он – профессор, зовут его Владимир Николаевич, с одной стороны, вроде как радуется тому, что я пошел на поправку, а с другой стороны, все пристальнее рассматривает меня и мои глаза. Быстрее бы эта кукла, что ли, проснулась! Проф начал задавать вопросы и считает, что у меня все признаки серьезной амнезии. «Кукла» стенать перестала и ведет себя спокойнее, но каких бы то ни было сведений из ее памяти у меня извлечь не получается. Когда начинает метаться, проявляет беспокойство, я ее мысленно уговариваю не волноваться, а спать. Через три недели, наконец, послышалось членораздельное: «Кто тут?» Она напугалась еще больше, чем я, когда впервые обнаружил «ее». Двое суток ее уговаривал, но затем выяснилось «обстоятельство»: она видит и слышит, может наморщить нос и собрать губы в трубочку. И еще – краснеет. По делу и нет. Остальное ей недоступно. Тела она не чувствует, сказать ничего не может. Зато – отлично ковыряется в моей памяти, как «бывшая» в летной куртке в поисках заначек. А свою умеет закрывать, причем в таких местах, которые жизненно необходимы! Например, с этими долбаными месячными! Просыпаюсь с ощущением, что у меня «энурез»: трусы – мокрые. Сунул руку, на руке кровь. Тут же мысль: раны открылись, вчера на снарядах переусердствовал. Вскакиваю и понимаю, что это такое. Она, вместо того чтобы подсказать, что делать, заперлась и всю морду красным раскрасила: застеснялась мужика! Уродка! Справился. Кстати, не такая уж и уродина, вполне даже ничего, я бы приударил, но это – половое извращение, кроме красной рожи, ничего не будет. Выяснилось, что беспокоило профессора: глаза сосредотачивались на объекте не сразу. И у нее есть глупая привычка отводить их в сторону. Типа «глазками играю». Еле отучил! Пришлось сказать, что если это будет продолжаться, нас спишут, к чертовой бабушке, в пехоту. Или инвалидность дадут. Подействовало!
Летала она на Пе-2 и Пе-3, летчик-ночник, служила в мужской разведывательной эскадрилье, но экипаж был полностью женский, кроме механика. Чем кончилась жесткая посадка, она не помнит и очень беспокоится за свой экипаж. В общем, ничего оказалась «соседка». Только болтлива очень, хорошо, что наружу это не прорывается. Новый год порадовал подарком: годовой подшивкой газеты «Красная Звезда». Прошил ее еще и сверху и, вспомнив молодость, начал отрабатывать удары, повесив ее на стенку в зале для физических занятий. Почти сразу появились «поклонники», но после пары нокаутов они рассосались.
Первого февраля перевели в 1-й авиационный госпиталь для прохождения медкомиссии. Кстати, он в Сокольниках. Как и сейчас. Только корпуса другие, деревянные. То ли чья-то дача, то ли имение, а часть «бараков» свежепостроенные, «сборно-щелевые». Но старшего лейтенанта Метлицкую поселили в нормальном коттедже. Больше выздоравливающих девушек не было, поэтому жили одни. Утром – пробежка, затем сначала на спортплощадку, потом в зал, через пять дней начались анализы, затем сама комиссия. В общем, всех врачей проходили на «ура», особенно хирург порадовался «нашей» форме, а вот потом были нервопатолог и психиатр. Старая седая корова – «патолог» раскаркалась, что с такими черепно-мозговыми травмами даже не живут, а не то что служат в ВВС, да еще и в летном составе. А у «нас» все спецснаряды сданы, и лопарь, и рейн, и центрифуга. Последнюю я, правда, сдавал со «спецтрусами», на всякий случай, нормально отработал по приборам, сознание не потерял даже на шести «Гэ». Для работы без противоперегрузочного костюма – это много. Немного волновался за сердце. Я в другой жизни был крупным, под сотню весом, а здесь «птичка», чуть больше пятидесяти. Обошлось, жилистая она, и ни капли лишнего веса. В некотором смысле так даже удобнее. Но за это тоже зацепились! В карте у нее вес был больше, это она под капельницей похудела. Я хоть и отвоевал нам двойную порцию, они же на нас больше двух месяцев экономили, так как, кроме глюкозы, Саша ничего не потребляла, но активные занятия спортом сжигали все, как в топке. Однако врачей она боялась дико, знала ведь, что подобное состояние у людей шизофренией называется, поэтому, пока я ругался со старушкой в бигуди, она сидела тихо, как мышка, боясь глазом пошевельнуть. Это было единственным, чем она могла нас выдать. В общем, моя боевая позиция и точная аргументация привели к тому, что мнение комиссии разделилось в нашу пользу, и в толстенном ворохе бумажек появилась отметка: «Годен без ограничений». Я, выйдя из кабинета ВЛК, изобразил джигу и прошелся колесом по коридору. Первый барьер прорван. Здесь же в госпитале отделение кадров ВВС, куда я бегом и отправился. Довольно долго искали нашу летную книжку, нашли, но на комиссию требовалось выходить на три дня раньше, тогда бы направили сразу к месту службы, а так – 15-й ОРЗАП, город Чкаловск, прибыть не позднее 09.00 18.02.42. ОРЗАП – это отдельный разведывательный запасной авиационный полк. Получив в госпитале денежное довольствие, новое обмундирование, не полностью аттестат, а так, ну чтоб не голышом, выскочили из осточертевшего заведения. Сначала в ГУМ и немного еще по магазинам, затем, в связи с отсутствием места для переночевать, на Ярославский вокзал, в «кукушку», и до станции Чкаловская. Как нам «обрадовались» в ЗАПе, это словами не передать! Дело в том, что по уставу, женщине в полку должно быть предоставлено отдельное помещение, закрываемое изнутри, отдельный, пардон, туалет и специальное, несколько специфическое, снабжение, в том числе и для полетов. Было начало 1942 года, и женских частей в Красной Армии было мало. Раскова только-только пробила постановление ГКО по этому поводу. Прием в школы ШМАС женщин только развертывался, а «женские» полки находились в стадии начального формирования. Поэтому нам было приказано следовать в пешее эротическое путешествие, что такая головная боль, на ночь глядя, командованию не требуется. В направлении написано: во сколько прибыть, во столько и прибывайте. Хамоватого майора, комполка, невозможно было остановить, пришлось применять «женскую тактику» и обратить его внимание на то, что он разговаривает с женщиной и использует хамские непечатные выражения. Скандал потихоньку разгорался, но на шум появилась подполковник Русакова и заглянул сам Петров. Штаб ОРЗАП находился в том же здании, что и НИИ ВВС. Под грозным оком генерал-майора Петрова майор поник, стушевался. Я заявил, что с завтрашнего дня готова приступить к занятиям. В ответ на возражение, что группы давно сформированы и свободных инструкторов вводить в строй давно не летавшую Сашу нет, Русакова сказала, что сама займется ею. С Сашей она была знакома ранее и уже один раз готовила ее здесь же, на Пе-2. Авиация, особенно женская, очень узкий кружок. Ночевали в комнате отдыха Нины Ивановны, тут же на аэродроме. С утра на построение, затем на склад за обмундированием, и в класс: готовиться и сдавать зачет по матчасти по УПе-2 и Пе-2р.