— Энгельгардт? — переспросил Карл. — Отлично знаком с ним. Он играет по маленькой, трясется над каждой копейкой. А вы тоже его знаете?
— Нет. Просто слышал о нем.
Со временем Карл начал замечать — а я этого и не скрывал, — что личность Энгельгардта все более интересует меня. Человек умный, проницательный, он, несомненно, не раз задумывался над причиной такого странного интереса у приезжего коммерсанта, может быть, даже о чем-то догадывался, но тактично старался не подавать виду. Настал день, когда я попросил Карла выяснить у своего партнера по покеру, является ли он представителем РОВСа в Прибалтике. Мою просьбу Карл выполнил. Потом я намекнул, что не худо было бы разузнать, связан ли Энгельгардт с английской и эстонской разведками и поставляет ли он им, я прямо сказал, «шпионов для засылки в Советский Союз». Мол, хорошо бы вообще иметь побольше точных сведений о том, чем занимается в Эстонии бывший царский полковник Энгельгардт, один из активных руководителей прибалтийского отдела Российского общевоинского союза, махровый белогвардеец, мечтающий о реставрации в России монархии.
Карл обещал мне подумать над этим.
— Рад видеть вас у себя, господин полковник. — Карл широко растворил двери своего кабинета. — Здесь нам никто не помешает поговорить по душам. В клубе за картами нельзя вести деловой беседы, не так ли? Прошу. — Он предложил гостю занять кресло возле письменного стола. — Сигару? Бокал рейнского?
— Благодарю вас, — полковник, галантно приложив руку к сердцу, сел. — Я, знаете ли, давно хотел встретиться с вами в более интимной обстановке. Очень признателен, что вы нашли время и возможность пригласить меня к себе.
— Ну, что вы, что вы, Борис Вадимович! — сказал Карл, откупоривая бутылку. — Весь к вашим услугам.
— Майн герр, — начал Энгельгардт, — я как-то просил вас устроить меня на вашей фабрике. Хочу вам объяснить, почему я вынужден просить вас об этом вновь.
— Я вас слушаю. — Карл наполнил бокалы и раскрыл перед собеседником коробку сигар.
— Нам, верным защитникам престола и отечества, не очень-то уютно живется на чужбине, — сказал полковник. — У нас есть хорошие идеи, здравые мысли, далеко идущие планы. Но порой… простите за прозаизм… порой нам нечего есть. Не скрою, да и вы сами, наверное, знаете, иногда приходится перебиваться весьма низменным ремеслом: набивать табаком гильзы. Согласитесь, что для полковника царской армии, офицера свиты его величества это предел падения… Но к сожалению, человек так устроен, что ему каждый день нужно завтракать, обедать, ужинать, а это не всегда удается…
— Насколько я знаю, — перебил его Карл, — у вас много друзей среди эстонцев, да и среди иностранцев, и вы оказываете им некоторые услуги. Разве они не могут помочь вам?
Энгельгардт подозрительно посмотрел на него и, не заметив на лице Карла и тени любопытства, глубоко вздохнул.
— Они пользуются моими услугами за жалкие подачки, а если начистоту… — Он помедлил, потом процедил сквозь зубы: — Если начистоту, то они бессовестно эксплуатируют мои патриотические чувства к России и ненависть к большевикам.
— М-да, — многозначительно произнес Карл, — тут есть о чем подумать. — Он поднял бокал: — Ваше здоровье, господин полковник. — И, сделав пару маленьких глотков, сказал: — Мы знаем друг друга по клубу немецкого землячества. Это позволяет мне говорить с вами откровенно, как со своим земляком. Я хотел бы предложить вам более интересное и более выгодное занятие, чем какая-либо работа у меня на фабрике. Да и вам больше подойдет то, что я предложу, учитывая ваш опыт, особенно в армиях генералов Деникина и Врангеля.
— А именно?
— Допустим, установить дружеские отношения… скажем, со мной… как с немецким представителем.
Такой оборот, по-видимому, не удивил Энгельгардта: заместитель председателя местного немецкого землячества и директор крупного предприятия — отличное прикрытие для «немецкого разведчика», лучше не придумаешь.
— Вам должно быть ясно, — продолжал Карл, — что я не могу договариваться с вами о сотрудничестве как с представителем РОВСа. Официально нам запрещено иметь дело с русскими эмигрантами. Я позволю себе нарушить этот запрет лишь в том случае, если вы станете мне кое в чем помогать, так сказать, в частном порядке. Это раз. И второе-ни коим образом не путайте работу с нами со своими счетами с большевиками. Вы меня понимаете?
— Да, конечно, — ответил полковник.
Здесь уместно напомнить, что после операции «Трест» акции белогвардейцев в глазах иностранных государств упали очень низко. Испытал это на своем собственном опыте и Энгельгардт.
— Ну, если эти условия вас устраивают, тогда по рукам, — заключил Карл. — Разрешите еще по одной для закрепления наших отношений. — Он вновь наполнил бокалы, аккуратно поставил бутылку на стол. — Хотя борьба с большевиками, повторяю, — ваше сугубо личное дело, думаю, что в ваших же интересах извещать меня о своих действиях против Советов, дабы уберечь нашу дружбу от всяких неожиданностей…
В то время, когда все это происходило, Карл знал о разведывательных службах разве что понаслышке. Но впоследствии он стал хорошим разведчиком и регулярно передавал нам важную информацию о замыслах врагов Советской страны.
А полковник? Он с тех пор начал работать на «немецкую разведку».
Появившийся в дверях немецкого клуба Энгельгардт заметно осунулся и похудел. В последнее время ему нередко приходилось получать разнос от своих хозяев, засылающих по его рекомендациям шпионов и диверсантов на территорию Советского Союза. Казалось бы, и люди надежные, и благополучно переходили границу в условленных местах, но затем следы их терялись в неизвестности. От поручика Чернышева, например, ни слуху ни духу, а объект в СССР невредим. Капитан Немоляев должен был заложить в Ленинграде бомбу — задание не выполнено.
— Бессонница замучила, — пожаловался полковник, подойдя к Карлу.
— Вы нездоровы? — с участием спросил тот.
— Пока здоров. — Полковник вытер носовым платком вспотевший лоб.
— Почему «пока»?
— Слишком много неприятностей, майн герр. — Энгельгардт учтиво взял Карла под руку, отвел в сторону. — Я решительно ничего не понимаю.
— Что вас беспокоит?
— Все. И прежде всего…
Под строжайшим секретом он сообщил, что от переброшенной англичанами на советскую территорию группы нет никаких известий.
— Боюсь, как бы ГПУ не сыграло с ними какую-нибудь злую шутку, — прошептал полковник, вплотную приблизив к Карлу свое лицо и, как тому показалось, стараясь заглянуть ему в глаза.
— Случается, конечно. — Карл подавил охватившее его волнение. — Но не надо терять надежды, дорогой полковник, на благополучный исход. — Он дружески похлопал его по плечу. — Человеку нельзя жить без надежды. К тому же господь не допустит, чтобы наши идеи постигла неудача. Ведь мы-то с вами знаем, что бог на нашей стороне.
ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВО
Энгельгардт тяжело переживал потерю своей «клиентуры». Английские, французские, эстонские разведывательные службы начали избегать контактов с ним, считая, что он не способен подобрать надежных и опытных людей и обеспечить их безопасность. Признаться, мы с Карлом тоже были не очень-то спокойны. Где гарантия, что полковник не заподозрит в своих неудачах Карла и не пожелает через своих берлинских друзей по РОВСу выяснить его причастность к немецкой разведке? Такой гарантии нет и быть не может. А разоблачение Карла повлечет за собой крах всех наших планов.
Ситуация требовала быстрых и решительных действий, однако ни один из приходивших мне в голову вариантов не казался достаточно надежным. А что, если мне самому встретиться с полковником? Нетрудно представить, как это ошеломит его. До сих пор он чувствовал себя здесь в сравнительной безопасности — и вдруг чекист! Главное, повернуть все так, чтобы отвлечь внимание Энгельгардта от заботящих его теперь проблем и тем самым подстраховать Карла. Конечно, в этой попытке штурмовать противника, что называется, в лоб есть немалая доля риска. Но делать нечего — время не терпит.
Готовясь к предстоящей встрече с Энгельгардтом, я вспомнил, что Артузов советовал мне познакомиться с бывшим царским генералом, который держит табачный ларек на таллинском рынке и у которого полковник берет заказы на набивку папирос. Вот этот генерал — его фамилия была Шаховский — и должен был, по моим расчетам, помочь мне выйти прямо на Энгельгардта.